Океан. Выпуск 5 - [8]

Нужно было видеть ликование, неуемную радость, восторг людей, впервые за много дней познавших радость победы. Капитан приказал остановить выборку. Пустили в дело каплер — большой черпак, сделанный из сети. Его, словно ведро в колодец, опускали в невод и каждый раз выгружали на палубу несколько больших, неистово бившихся тунцов.

Теперь хозяином положения стал мастер обработки. Под его руководством приступили к разделке и заморозке рыбы. Работали всю ночь в сумасшедшем темпе — на открытой палубе при тридцатиградусной жаре долго рыбу не продержишь.

Улов оказался настолько крупным, что вся рыба не поместилась в морозильные камеры, поэтому значительную часть тунца уложили в трюм, куда предварительно нагнали холод, и там хранили его до тех пор, пока шла заморозка улова. Когда первую «порцию» тунца заморозили, шатающиеся от усталости матросы «выбили» его из камер и, поместив твердокаменные тушки в рогожные мешки, уложили в трюм, а освободившиеся камеры загрузили следующей партией тунца.

И снова потекли обычные, будничные дни, но теперь уже в настоящем промысловом режиме: утром замет, вечером второй замет, потом разделка улова, заморозка, «выбивка» камер. На протяжении многих дней на палубе не было видно ни одного доминошника, почти никто не смотрел кино, судно как бы вымерло, и только иногда мелькнет небритая тень с воспаленными от бессонницы глазами и снова исчезнет в трюме или в морозилке.

И люди, и траулер очень сильно изменились внешне: ребята похудели, осунулись, еще больше почернели, почти не следили за своей внешностью. Судно тоже очень быстро утратило свой парадный вид: борта поржавели, палуба почернела, каюты не прибраны. Зато настроение у моряков боевое, бодрое. Трюмы начали быстро наполняться первоклассной рыбой. Если так пойдет и дальше, значит, рейс кончится успешно, и домой мы вернемся не горе-рыбаками, а победителями, не стыдно будет людям в глаза смотреть. А за все спасибо кашалоту! Если бы не он, может быть, до сих пор ходили бы как неприкаянные по морям-океанам — чистенькие, свеженькие, как туристы в круизе. Спасибо тебе, кашалот!

ВЕЧЕРНИЕ ПОСИДЕЛКИ

В этот день команда освободилась довольно рано: с утра сделали один замет, к обеду управились со всем уловом, после обеда боцман выгнал всех на драйку палубы, и часов в 6 вечера один за другим моряки начали «выходить в свет»: часть из них расположилась за деревянными столами, предусмотрительно сколоченными боцманской командой в начале рейса; другие — на крышке люка; третьи уселись прямо на палубе, аппетитно пахнувшей свежевымытым деревом.

По кругу идет пачка сигарет, и начинаются долгие и неторопливые рыбацкие посиделки. О чем только не услышишь в этом импровизированном дискуссионном клубе: и о международном положении, и об иностранных портах, и о проделках моряков на берегу. Иногда чувствуется, несет рассказчик несусветную чушь, но все равно слушатели воспринимают рассказ с самым неподдельным интересом и охотно от души смеются, если увлеченный рассказчик «зальет» что-то особенно сногсшибательное.

— Был у меня друг, боцман, — плетет нить своего рассказа один из матросов. — Приехал после рейса в Находку, увидел на аэродроме заблудившуюся корову и привязал ее за рога к вертолету. Вертолет взлетел вместе с рогами… Потом штраф боцман уплатил — пятьсот рублей — за порчу домашнего скота…

Чушь несусветная, но дружный хохот взрывает ночную тишину.

С мачты испуганно взлетает, громко хлопая крыльями, присевшая отдохнуть большая птица.

— А у нас на судне медведь был, — выступает новый рассказчик. — Как какая-нибудь проверка или инспекция, мы его сразу выставим к парадному трапу и полное спокойствие. Никто не идет…

Когда я первый раз попал на судно, я не мог понять, почему эти здоровенные и вполне взрослые люди могут так самозабвенно и так долго предаваться пустопорожней болтовне, в которой подчас так трудно отделить правду от вымысла. И только потом я понял глубокий смысл этих разговоров. В научно-фантастических романах авторы нередко подвергают своих героев-звездолетчиков анабиозу, то есть усыпляют их на много лет, чтобы не подвергать космических путешественников самому страшному виду пытки — испытанию временем. Так вот морская травля — это и есть своеобразный анабиоз. Послушает моряк десяток невероятнейших баек, сам наговорит с три короба, насмеется, насмешит других — глядишь, и еще один вечер прошел.

На верхнем мостике по вечерам у нас собирается самая серьезная публика. Здесь наш «мозговой» центр. Под тентом, где висит яркая электрическая лампочка, стоит пара маленьких столиков. Один из них постоянно ангажирует матрос Никита, который готовится к поступлению в институт и ежедневно решает десятки математических задач. Рядом с ним в импровизированном гамаке пристроился рефмеханик Ваня, который дал клятву своей молодой жене, что за рейс проработает двадцать пять параграфов учебника английского языка. За другим столиком засел штурман Леша с красными то ли от загара, то ли от умственного перенапряжения ушами. Он делает контрольную работу по теоретической механике за второй курс Дальневосточного рыбного института. Несколько матросов, живописно расположившись на тюфяках, читают книги, взятые из судовой библиотеки.