Океан и кораблик - [13]

— А в чем вы видите счастье для себя лично? — спросил Яков Ефремов; он с большой заинтересованностью следил, как меня «с пристрастием» допрашивали его друзья.

— Наверно, как и все вы: любимая работа, добрая семья, где все любят друг друга. И чтоб твои близкие были живы, здоровы и счастливы своим счастьем.

— Вам уже пришлось пережить искушение поступить беспринципно? — задала вопрос Ата. Ее слепые глаза отражали свет люстры.

— Такого рода искушений у меня еще не было, — отрезала я. Санди встрепенулся:

— Да что вы пристали к девчонке? Оставьте ее в покое.

— Последний вопрос разрешите, — возопил молодой человек в очках, — как вы насчет шейка?.. Исполняете?

На этом от меня отстали. Я чувствовала себя как после экзамена, когда вытянула на тройку.

Пришел Арсений Петрович с букетом роз и какой-то букинистической редкостью, которая привела Ангелину Ефимовну в такой восторг, что она чмокнула его в щеку. Козырев поздравил ее, извинился за жену, у которой болела голова (Аннета Георгиевна терпеть не могла профессора Кучеринер), его усадили за стол и налили ему рюмку водки. Пока я пришла в себя после этого допроса, все уже оживленно спорили насчет течения в океане. Далось им это неведомое течение!

А я снова и снова принималась разглядывать Марфу Ефремову, но теперь мой взгляд привлекло ожерелье на ее шее.

До сих пор я была равнодушна ко всяким побрякушкам и не носила украшений. Но это была не побрякушка, это было произведение искусства. Семь крупных бусин на серебряной цепочке, расположенных достаточно далеко друг от друга, чтоб можно было разглядеть своеобразную красоту каждой в отдельности.

Меня поразила чистота и прозрачность камня, из которого были выточены бусы. Эти камни отличались от тех, что мне привелось видеть, как живой цветок отличается от искусственного. Они излучали блеск, переливались — то жемчужно-серые, то серо-голубые, то зеленоватые, как морская вода, то лиловатые, как небо ранним утром!

— Вам нравится мое ожерелье? — улыбнулась мне Марфа Евгеньевна.

— Очень. Из чего эти бусы? Они прямо завораживают.

— Действительно, красивое ожерелье! — заметила Ангелина Ефимовна. — Можно его посмотреть?

Марфа Евгеньевна с улыбкой сняла ожерелье и протянула его Кучеринер, та после восторженных возгласов еще кому-то, пока оно не попало Мальшету, а он передал мне. Вблизи оно оказалось еще прекраснее.

— Опалы, — пояснила Марфа Евгеньевна. — Я его купила в маленькой ювелирной лавке на острове Мадагаскар. Мы зашли туда вместе с Мальшетом. Помните, Филипп Михайлович, я еще призаняла у вас денег? Это не из дорогих, но все же настоящий опал. Я представила себе, как он медленно рос и формировался где-то в глубине гор, омываемый холодными водами подземного источника, как он набирал красоту, и мне сразу захотелось иметь это ожерелье. И все же… лучше бы я его не покупала.

— Почему? — спросила Рената. Она тоже с восторгом рассматривала ожерелье.

— Оно всегда будет звать меня куда-то, будоражить, напоминать о том, что планета Земля велика и прекрасна, а я… всего лишь инвалид в протезном корсете, и врачи не отпускают меня далеко от дома… Штормы и тайфуны мне противопоказаны…

Ее муж слушал с таким напряжением, что на носу у него выступили капельки пота, выгоревшая прядь волос упала на глаза, он нетерпеливо откинул ее рукой.

— Так подари эти бусы, Марфенька, как эстафету тому, кто еще молод и здоров, и, может быть, с этим мадагаскарским ожерельем уйдет от тебя тревога, и ты перестанешь рваться вдаль.

После ужина все разбрелись по комнатам. Муж Ангелины Ефимовны стал убирать со стола, я ему помогала. За нами вышел на кухню Яков Николаевич, принес груду тарелок с остатками еды. Я принялась мыть посуду, а мужчины уселись на разноцветные табуретки и закурили. Заговорили о Камчатке, где оба бывали не раз.

Я с интересом прислушивалась к разговору. И неожиданно для себя рассказала про афишу, которую мы видели с Сережей на улице. Яков Николаевич очень заинтересовался.

— Какая умная шутка! — произнес он задумчиво. — Диспут о молодом человеке конца двадцатого века. А надо бы такой устроить… Афишу, конечно, придумал Сережа Козырев.

— Сережа! — ахнула я.

— Кому же больше? Он и повел вас специально мимо.

— Но зачем?

— Мало ли зачем! А действительно, каков будет молодой человек конца столетия? Это те, кто ходит сейчас в начальную школу. Что-то они возьмут от нашего поколения, что-то привнесут свое… Они с первого класса проходят алгебру. Школа, институт дают все больше знаний. Я надеюсь, что они не будут слишком техничны. Как, по-вашему?

— Разве можно знать, какие будут они? Человек не робот, его не запрограммируешь.

— Вы — умница.

Мы вернулись в комнату. Там все хохотали. Филипп Мальшет рассказывал с большим юмором о своих странствиях по земному шару. Он океанолог и объехал весь свет.

Разошлись поздно. Нас с Ренатой подвезли на такси Ефремовы. Когда мы прощались, Марфа Ефремова протянула мне ожерелье.

— Примите его от меня как эстафету. Пусть у вас сбудется, что не сбылось у меня. Носите всегда. Не потеряйте.

Я растерялась:

— Но это слишком ценный подарок, как я могу его принять?