Окаянное время. Россия в XVII—XVIII веках - [10]

Долгое время эту охранительную задачу удавалось успешно выполнять. Жители российского царства имели все основания сказать, что оно «стоит в православной вере неподвижно, вера же благочестивая и Божий церкви святым пением изрядно цветяшеся, и во всей Европии подобной той земли и чудние нет и всякою лепотою пречудние не обретаются, светяшеся благочестием, а человецы подобием сановиты, брадаты и платьем одены».

Важной вехой на пути укрепления православия на Руси стали постановления Стоглавого собора 1551 года. Нередко можно встретить утверждения о том, что усилиями вдохновителей и организаторов этого важного церковного совещания, среди которых были и царь Иван IV, и митрополит Макарий, христианство было превращено в некий «национальный культ». Явная ориентация деятельности соборян на русскую церковную традицию в ущерб греческому авторитету признается едва ли не апофеозом изоляционизма, который в свою очередь привел и к опричной диктатуре, а в конечном счете и к политическому кризису конца XVI—начала XVII века^{13}.

Подобные утверждения, конечно, преувеличены в первую очередь потому, что на Соборе 1551 года, так же, как и на любом другом церковном соборе в России вплоть до середины XVII века, никогда не принималось решений, которые хоть в чем-то противоречили бы канонам первых семи Вселенских соборов. «Национальный культ» не мог возникнуть уже потому, что участники Собора строго придерживались общецерковных правил и им в голову не могло прийти отступить от них и начать творить какие бы то ни было новые. Единственное, что было сделано — предпринята удачная попытка упорядочения и организации национальной церковной жизни в соответствии с учением Вселенской церкви. Необходимость в этом назрела давно. История христианства на Руси насчитывала к тому времени шесть столетий, русская земля была прославлена многими подвижниками веры, святыми, мучениками. Был накоплен свой бесценный духовный опыт, были известны и пережиты свои духовные болезни. Все это требовало внимательного пересмотра, чтобы оставить здоровое и отсечь вредное, наносное.

В результате кропотливой работы, проведенной митрополитом Макарием и его помощниками еще до Собора 1551 года, было сделано многое. Не мания изоляционизма, а забота о душевном спасении паствы двигала организаторами Собора, когда они предостерегали православных от некоторых заблуждений и провозглашали требование благочестивой жизни, напоминали о твердом исполнении предписанных Церковью правил и обрядов.

Крепкие духовные основы, заложенные тогда, помогли Московскому государству выстоять в Смуту, которая оказалась не просто политической «замятней», а тяжелым нравственным недугом. И преодолен он был не столько на поле брани, сколько в душах людей. Это была в первую очередь религиозная война.

Решался вопрос о том, быть или не быть не просто «московскому государству», а именно Православному царству. Именно так и воспринимали происходящее безвестные ратники, служилые дворяне и купцы, шедшие в ополчения, без сожаления отдавая свое береженое добро и саму жизнь — не просто за «землю», не за «родину», а за «Дом Пресвятой Богородицы и за веру православную», чтобы «не быть якоже Содом и не уподобиться Гомору».

Деятельность Стоглавого Собора, его участников, безусловно, вдохновлялась идеей возвышения национальной церкви, но объективный взгляд на положение русской и прочих христианских церквей со всей очевидностью убеждает, что у соборян не было другой альтернативы. В деле сохранения именно чистоты вселенского православия им не оставалось ничего другого, кроме как опереться на собственную традицию, на духовные силы своего народа, на авторитет русских святых в то время, когда «вся благочестивая царствия, Греческое и Сербское, и инии мнози грех ради наших Божиим попущением безбожнии турци поплениша и в запустение положиша и покориша под свою власть».

Укрепление основ русской церкви требовалось еще и потому, что с XVI века увеличилось для нее количество явных и потенциальных угроз. Русское государство, остававшееся в стороне от экономических и культурных революций, происходивших в Европе с начала XV столетия, сохраняло свой уклад жизни во многом неизменным. Его можно назвать «средневековым», как делается обычно, но исключительно в условном значении слова, если подразумевать под этим преобладание в обществе религиозных настроений, ориентированность на мистические духовные ценности, отсутствие рационалистического отношения к жизни. Это был классический пример теократической культуры, пренебрегающей земным миром, тяготящейся им. Любая общественная деятельность имела ценность с точки зрения соответствия главной цели — душевного спасения. Большинство населения именовались «крестьянами» — т.е. христианами, «Христовым стадом». Учительная роль духовенства в вопросах веры была непререкаема, а светское правительство, царь и бояре, смотрели на себя и воспринимались в обществе в первую очередь как защитники веры. Их власть имела силу только в этом охранительном значении, что чрезвычайно важно понимать для правильного восприятия особенностей социальной структуры русского дореформенного общества, а также тех конфликтов, которые сотрясали его потом на протяжении столетий.