Окаянная Русь - [47]

   — Клевещут на меня, святой отец! — осерчал Косой. — А что на Ваську Московского хотел идти, так это правда! И собирал я рать со своих уделов.

   — Ошибаешься, князь. Эти земли принадлежат московскому князю.

   — Нет! Эти земли принадлежат моему отцу Юрию Дмитриевичу, который сам был на Москве князем, я же его наследник по праву.

   — Не боишься ты Божьей кары, Василий! — строго сказал Фотий. — Видно, случится худшее, рать не пойдёт за тобой. А тебя я оставлю без благословения.

Фотий поднялся, чтобы уйти, и тут Василий вскочил, загородил дорогу старцу:

   — Прости, святой отец, не прав я, прости! Чего же хочет от меня Василий Васильевич?

   — Он хочет, чтобы ты признал его старшим братом, — отвечал старик.

Нахмурился Василий Косой, но сдержал себя:

   — Сначала мой отец был для него младшим братом, теперь он того же и от нас требует. А ведь я старше его на четыре года.

   — Разве в годах дело? — удивился старик. — За кем стольный город, тот старшим братом и будет.

   — Что ещё хочет Васька Московский?

   — Василий Васильевич даёт тебе в удел Дмитров. И говорит, чтобы ты вернул всю казну, вывезенную из Москвы, и чтобы никогда не зарился на великое княжение, далее если того захотят ордынцы. А людей, которые развели крамолу на великого московского князя, к себе не принимать повелел.

   — А не многого ли требует великий князь? — насупился Василий Косой, и глаз его беспокойно забегал.

   — Это не воля московского князя, — смиренно возражал старик, — это Господь глаголет его устами.

   — А ведь Василий боится меня, — неожиданно повеселел Василий Юрьевич. — Потому что не даёт мне обратно звенигородский удел. Оторвать меня хочет от горожан, с которыми я сроднился. Привыкли они ко мне и господином почитают. В Дмитрове всё сызнова начинать придётся.

Промолчал игумен Фотий. Была в словах Василия Косого правда. Повелось так из старины, что не задерживались удельные князья на одном месте, чтобы не успели полюбиться жителям.

   — С корнями меня рвёт князь. Только дерево без корней сохнет, а я ещё поживу!

   — Так что же мне передать великому князю? Согласен ли ты с ним или за войну стоишь?

Душно стало в шатре. Пахло расплавленным воском и ладаном, запона[38] у самой шеи мёртвой петлёй перехватила горло. Трудно стало Василию дышать. Отстегнул он её, и плащ медленно сполз на земляной пол.

   — Хорошо... Поезжай к Василию и скажи, что я признаю его старшим братом.

На Афанасия Афонского в Москве появился волк. Огромный, с оскаленной пастью, он ранним утром бегал по улицам и кидался на всех, кто попадался навстречу. Трудно было понять, как оказался он в городе: мосты на ночь поднимали, а ворота закрывали наглухо. Но самое странное — зверь был совершенно без шерсти, к если существует дьявол, то, видно, он имеет такое же обличье. Волка мужики закололи у дворца великого князя и бросили бродячим псам, которые с неистовым воем разодрали труп, оставив на земле только багровые спёкшиеся пятна.

Народ перешёптывался на базаре, что облик волка принял священник Благовещенского собора, на которого наложили епитимью. Были даже слухи, что его уличили в волховстве, да вот сгинул неделю назад, чтобы сейчас предстать в таком виде.

Другие утверждали, что это сам дьявол, посланный Василием Косым загрызть великого князя. Так это было или иначе, никто точно не знал, но все соглашались: примета скверная, а значит, нужно ждать неприятностей.

Ещё в народе говорили, что в Переяславле вода в озере три дня была красного цвета, а молодухи, которые из того озера осмелились пить, обросли бородой.

В Угличе было знамение: появились на небе три огненных столпа. И потому быть большой беде.

Но не знала Русь большей беды, чем та, когда брат идёт на брата. Только на время затаился Василий Косой, а сам рассылает подмётные грамоты, в которых оскорбляет своего старшего брата и собирает рать в Костроме.

На базарах говорили и о том, что берёт он в свои полки не только чернь и мужиков, оторванных от сохи, но и бродячих монахов, которые во множестве шастают по дорогам. А тех, кто не желает идти в его рать, сечёт плетью нещадно.

Два месяца длился мир между Василием Васильевичем и Василием Юрьевичем. Как не сразу пробивается на опалённой земле травушка, так и обида между братьями забывается не скоро. А если причиной раздора являются вотчинные земли, тогда ещё горше обиды.

Василий Юрьевич вместе с воинством шёл в Галич к младшему брату Дмитрию Красному. Сейчас, как никогда, он нуждался в опоре.

Недалеко от города рать остановила застава. Широкобородый десятник в золочёном колонтаре[39] выступил вперёд и, преградив дорогу копьём, спросил дерзко:

   — Кто таков?! С чем пожаловал?

Рубануть бы охальника мечом от плеча до пояса, чтобы, задрав ноги, повалился на землю, но Василий Косой сумел обуздать гнев и отвечал спокойно:

   — Я князь Василий Юрьевич, к брату своему Дмитрию еду.

Десятник не унимался:

   — Если в гости едешь, тогда почему рать с собой ведёшь? Не велено в город ратников пропускать!

Говорил десятник смело, в голосе чувствовалась твёрдость, которой стоило подчиниться. Видно, и он был наслышан про опалу Василия Косого. Знал, ослабел Василий Юрьевич и скитается по лесам, подобно загнанному зверю.