Окассен и Николет - [3]

Счастлив Окассен и вот

Поцелуя милой ждет.

Целым тысячам наград

Был бы он не больше рад.

И в одежде дорогой

Снаряжается на бой.

Панцирь он надел двойной,

Шпагой ценной, золотой

Опоясался затем.

Вот надел забрало, шлем,

Ловко на коня вскочил,

Ноги в стремена вложил

И на них бросает взгляд.

Как красив его наряд!

Вспомнил он подруги взор, —

Под ударом острых шпор

Мчится вихрем конь лихой,

Он летит туда стрелой,

Где бой кипит.

10

Говорят, рассказывают и повествуют:

Окассен вооружился и сел на коня, как вы уже слышали. Бог мой! Как ему пристали щит и шлем и меч на левом боку! Какой он высокий, стройный и красивый молодец; какой он сильный, и как благородна его осанка! А конь под ним крепкий и быстрый, и направил его рыцарь прямо в ворота.

Не думайте, однако, что он собирался уводить быков, коров, коз или разить врагов и отражать удары. Ничуть не бывало! Даже не вспомнил он об этом. Он так был погружен в мечты о Николет, своей нежной подруге, что забыл о поводьях и о том, что должен делать. А конь его, почуяв шпоры, пронесся с ним через толпу и бросился в самую гущу врагов. И тут со всех сторон протянули они к нему руки, отняли у него щит и копье и повели его, как пленника. Они шли и говорили уже о том, какою смертью его заставят умереть. И когда услышал это Окассен, он воскликнул:

— Господи милосердный! Неужели же это меня так ведут мои смертельные враги и собираются отрубить мне голову? Но ведь если они мне срубят голову, я уже никогда не буду говорить с Николет, нежной подругой, которую я так люблю. А у меня в руках есть еще добрый меч, да и конь подо мною неплохой! Попробую-ка я от них отбиться, и если Бог меня любит, он им не станет помогать.

Он был здоровый и сильный молодец, а конь под ним быстрый. Выхватил он меч и давай рубить направо и налево, разрубая шлемы и забрала, плечи и руки, и образовалась вокруг него такая свалка, как вокруг кабана, когда его настигают в лесу собаки. И убил он таким образом десять рыцарей да еще ранил семерых, вырвался из толпы врагов и поскакал обратно в город с мечом в руке.

Граф Бугар Валенсский, услыхав, что хотят вешать Окассена, его врата, поехал навстречу. Окассен его узнал, в руке его был меч, он ударил им графа по шлему и ушиб ему голову так, что тот, оглушенный, упал на землю. Окассен протянул руки и потащил его, держа за шлем, к своему отцу.

— Отец, — сказал он, — вот враг ваш, который столько с вами воевал и, вредил вам. Двадцать лет длилась эта война, и ни один человек не мог ее закончить.

— Сын мой милый, — ответил граф Гарен, — вот какие молодые подвиги должен ты совершать, а не мечтать о глупостях.

— Отец, — ответил на это Окассен, — оставьте ваши проповеди, а лучше исполняйте ваше обещание.

— Что такое? Какое обещание, сын мой?

— Как, отец, или вы позабыли? Клянусь головою своею, кто бы ни забыл, а уж я-то хорошо его помню, — так глубоко оно запало мне в сердце. Ведь вы обещали мне, когда я вооружался и шел на бой, что, если Бог сохранит меня целым н невредимым, то вы позволите мне повидать Николет, мою нежную подругу, так чтобы я мог сказать ей два или три слова и хоть раз один ее поцеловать. Вы в этом мне поклялись, и теперь я хочу, чтобы вы исполнили вашу клятву.

— Я? — сказал отец. — Пусть Бог меня покинет, если я исполню такое обещание. А если бы она была здесь, я бы ее сжег в огне, да и вам самому было бы чего бояться.

— И это все, что вы мне скажете?

— Видит Бог, да, — ответил отец.

— Нечего и говорить, очень грустно мне, что человек вашего возраста лжет. Граф Валенсский, — сказал Окассен, — я вас взял в плен, не так ли?

— Так, господин мой, — ответил граф.

— Так дайте мне на том руку.

— Охотно, господин мой.

И он подал Окассену руку.

— Дайте мне клятву, — продолжал Окассен, — что, пока вы живете, вы будете вредить моему отцу, позорить его и разрушать его владения, сколько у вас хватит сил.

— Ради Бога, господин мой, не шутите со мною, а лучше назначьте мне выкуп. Сколько бы вы у меня ни попросили золота и серебра, скакунов и вьючных коней, цветных мехов, собак или птиц, — я вам все отдам.

— Как, — возразил Окассен, — разве вы не знаете, что вы мой пленник?

— Знаю, господин мой, — ответил граф.

— Бог свидетель, если вы не поклянетесь мне в том, о чем я прошу, с вас слетит голова!

— Боже меня сохрани, — ответил тот, — я поклянусь вам в чем угодно.

Граф Бугар дал клятву, и Окассен посадил его на коня, сам сел на другого и проводил его до тех пор, пока он не был в безопасности.

11

Здесь поется:

Видит старый граф Гарен,

Что не может Окассен

Милой сердцу разлюбить,

Ясных глаз ее забыть.

Сына он в тюрьму послал,

В темный мраморный подвал,

В погреб мрачный под землей.

Полон юноша тоской,

Стал печальнее, чем был;

Плача, так он говорил:

"Дорогая Николет!

Друг мой нежный, лилий цвет,

В чаше спелых гроздий сок

Быть нежней тебя не мог.

Видел раз я, как один

Пилигрим из Лимузин

На одре лежал без сил,

Злой недуг его томил.

И была болезнь тяжка,

Изнуряла старика;

Только мимо ты прошла,

Легкий плащ приподняла,

Мех соболий дорогой

И рубашки край льняной —

Ножку старец увидал

И сейчас здоровым стал.

От болезни исцелен,

Крепче прежнего стал он

И отправился один