«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том 2 - [8]

Служба моя в Кишиневе не была продолжительной, так как я был вскоре назначен сначала в Симферополь, а затем на пограничный пункт Волочиск для проверки паспортов пассажиров, проезжающих за границу и обратно.

Жизнь на пограничной станции своеобразна: все интересы и служба приспособлены к приходу поездов. Вот подходит поезд из-за границы, мелькают австрийские вагоны и чиновники, а публика, передавая паспорта русским жандармам, попадает в огромный ревизионный зал, где тотчас сосредоточивается багаж и все подвергается таможенному досмотру. Любопытна была эта толпа самых разнообразных типов, сословий и одежды. На лицах пассажиров можно было заметить плохо скрываемое волнение за исход осмотра их багажа. Как известно, по-обывательски обман таможни не входил в разряд аморальных действий, а потому даже люди с хорошими средствами и большим положением не стеснялись иногда прибегать ко всевозможным ухищрениям, чтобы провезти без пошлины какие-нибудь пустяки. Особенно отличались дамы, и часто можно было с уверенностью сказать, что те наряды, в которых они появлялись в таможенный зал, не могли быть их дорожным туалетом, а были надеты специально за станцию или за две до пограничного пункта, чтобы придать новинкам вид ношеного платья. Вспоминаю случай, когда горничная влиятельного лица, желая провезти беспошлинно будильник, спрятала его под платье в модный тогда турнюр, и каково же было ее положение, когда этот будильник стал неистово звонить на весь ревизионный зал.

Однако жандармам не приходилось осматривать публику и входить в ее счастливые и неудачные таможенные похождения. Пока контролировался багаж пассажиров, мы проверяли паспорта. Последние заносились в реестры; фамилии их владельцев проверялись по алфавитной регистрации, куда были занесены все лица, разыскиваемые и отмеченные в циркулярах Департамента полиции. Когда таковые оказывались, они брались тотчас же в незаметное наблюдение филеров, бывших на пункте. О них давались телеграммы в Департамент полиции и по месту следования. Некоторые же арестовывались и препровождались под конвоем в указанные Департаментом города. Наконец, у иных обнаруживались фальшивые паспорта, и такие «нелегальные» направлялись в полицию для выяснения их личности. Работа была сосредоточенная и срочная, так как в течение сорока минут нужно было все закончить и дать разрешение для отправки поезда. Вся паспортная и таможенная процедура на русской границе производила неприятное впечатление на иностранцев, но за годы войны они и сами перешли к этой системе.

Следует отметить, что в паспортном деле у нас был большой пробел, а именно — на паспорте не требовалась фотография его владельца, что, конечно, весьма облегчало пользование чужими документами.

Содействие военной разведке, дипломатическим курьерам, депутациям и т. д. вводило жандармского офицера в общение с людьми, занимающими большое служебное или общественное положение. Этим я был обязан знакомству со многими интересными лицами. Так я познакомился с известными впоследствии генералом Рузским, бывшим тогда генерал-квартирмейстером Киевского военного округа, ведающим военной разведкой в Австрии. В этом деле я оказывал ему содействие, приобретая секретных агентов, при посредстве которых удавалось получать данные, касающиеся работ на орудийных заводах Шкода, военных узкоколеек, мостов и т. п. По этим делам мне приходилось ездить в Киев и там являться к начальнику штаба генералу Сухомлинову, впоследствии командовавшему округом и бывшему затем военным министром. Он был исключительно привлекательным и доброжелательным начальником и весьма интересовался делом разведки. Впоследствии я бывал у него на дому, где собиралось по воскресеньям большое общество. Эти собрания у Сухомлинова носили непринужденный характер и посещались самыми разнообразными элементами, без различия чинов, званий и вероисповеданий. Было просто и уютно, и все были очарованы гостеприимством генерала и первой его жены, Елизаветы Николаевны. Угощение было более чем скромное и заключалось в сандвичах и чае. Бывал там и Рузский, которому Сухомлинов не особенно симпатизировал. Он производил впечатление человека угрюмого и молчаливого. Сослуживцы считали его человеком честолюбивым и себе на уме. Вскоре он получил повышение и был переведен в Виленский округ.

Странно и печально закончилась карьера и жизнь этих людей. Сухомлинов по должности военного министра был привлечен к следствию и заключен под стражу^{3}. Полное бесславие было уделом его последних лет после столь блестящей карьеры. Рузский же, впоследствии главнокомандующий Северным фронтом, прославился удачными операциями в начале Великой войны и получил генерал-адъютантские аксельбанты, а в конце концов был принужден бежать на Кавказ, где был схвачен большевиками и зарублен в числе многих заложников.

Из более ярких проездов через Волочиск припоминается проследование в отдельном поезде персидского шаха^{4}. Его встречали по высочайшему повелению свитские генералы и гвардейские офицеры во главе с генерал-адъютантом Арсеньевым. Дан был парадный обед, но шах не выходил из поезда, простоявшего всю ночь на запасном пути на станции, так как шах не мог спать во время движения. Нас поразил тогда окружавший шаха восточный этикет, по которому его министры чуть ли не ползком приближались к своему повелителю и тем же способом удалялись от него. Этого властелина постигла также незавидная участь: немного времени прошло, и он появился в Одессе после отречения от престола частным человеком.