Охранитель - [4]

Привезли меня к плетеному забору, через прутья виднелись деревья, в окружении которых стоял дом с соломенной крышей. По двору прогуливались куры и утки, хрюкал поросенок, лениво брехала собака, рядом с нею развалился кот, ни на что не реагируя.

– Лидка! Твово малахольного привезли! Опять его пацаны отметелили! – крикнула одна из баб во все горло.

От такого крика я на миг оглох, а ее товаркам не привыкать, даже разговоры не смолкли.

Из калитки вышла женщина и, отряхивая руки от земли, направилась к телеге.

– Жив? – с непонятной интонацией спросила она.

– И даже говорит! – ответили ей бабы хором.

Женщина споткнулась и недоуменно на меня посмотрела, а потом робко и с надеждой спросила:

– Иван?

– Да, – ответил я ей и поморщился.

– Макар! Иди сюда! – заорала Лидия, не уступив по громкости той бабе, которая ее вызывала.

Мужик, вероятно являющийся моим отцом, явился на крик. Картуз на голове, красная рубаха навыпуск, шаровары заправлены в сапоги. Н-да, на улице жара, а он в кирзачах. Макар пару вопросов бабам задал, скользнул взглядом по моему избитому лицу, а потом помог встать и чуть ли не волоком оттащил в дом. Досталось мне сильно – пока шли, сознание пару раз терял, по сторонам не смотрел, только под ноги, анализировать и то не пытался – не до того. Макар положил меня на кровать и стал что-то спрашивать, но ответить я не смог, глаза закрылись – и провалился в сон, сил нет совсем.

Очнулся от криков петухов, в маленькое окошко пробивался свет, и можно было осмотреться. В комнатке стояли стул, кровать, и имелась пара вбитых гвоздей, на которых висела одежда. Тело болело, ребра нужно было перебинтовать. Этим и занялся в первую очередь. Странно, но меня врачевать никто не собирался, как не озаботились и о еде. Перетянул грудину, всю в гематомах, простыней и потер висок. Пора прийти к каким-то определенным выводам, а делать их очень не хочется. Особенно поражало то, что увидел в окошко. Так реконструировать деревенский быт невозможно, если не ввалить пару миллионов в подобное развлечение.

Оделся и осторожно направился на улицу. Прошел по участку, отыскал кадку с водой, из которой умылся, и полюбовался на собственное отражение. Хм, лицо опухло так, что мое ли оно – сказать невозможно, но волосы явно принадлежали другому человеку. Мало того что мой «ежик» сантиметров на двадцать был короче, так еще тут и ни одной седой волосинки.

– Ваня, ты как? За хворостом пойдешь? – прозвучал голос Макара.

– Так дров-то достаточно, – кивнул я на сложенные поленницы и лежащие рядом с ними горы хвороста. – Это все я натаскал?

– И вправду говорит, – удивился Макар и поцокал языком.

Хм, а он ведь играет, неискушенно: глаза-то отвел и губы поджал. Макар снял картуз, пригладил волосы, хмыкнул и кивнул в сторону лавки:

– Посидим, покурим.

– Давай, – согласился я.

В свое время я покуривал, имелась такая дурная привычка, но бросил.

Сели мы с Макаром, тот достал кисет и неспешно свернул самокрутку, прикурил и глубоко затянулся. Я же пытался рассмотреть, что на спичечном коробке написано, который Макар в руке подбрасывал.

– А ты ведь всю ночь бредил, – придя к каким-то выводам, сказал мой собеседник.

Я молчал – говорить нечего, а Макар продолжил:

– Двигаешься не так, как раньше, неожиданно заговорил и соображать стал. Ты кто, паря? – Он остро впился взглядом в мое лицо.

– Иван я, – чуть пожал я плечами, а потом добавил: – Так меня назвал Михус, когда в грязи избитым нашел.

Макар кивнул, затянулся и тяжело вздохнул.

– А в бреду чего говорил? – спросил я его, уже понимая, что выдать себя за его сына никак не получится.

Можно прикинуться, что потерял память, а если учитывать, что блаженным недавно по селу ходил, то вроде бы все легко и просто. Но как провести человека, который знал своего сына с пеленок? Да и стоит ли? Каждое мое действие «близкие» станут внимательно рассматривать. Вот не так стал есть, ложку с вилкой по-другому держит, слова неизвестные говорит. Нет, скрываться смысла нет. Но как Макар себя поведет? Объявит сторонником темных сил и предаст анафеме?

– Много чего, – уклончиво ответил тот. – Я всю ночь не спал, думал, как с тобой разговор составить. Не ожидал, что признаешься. Сын-то мой где?

– Скорее всего, один из ударов смертельным оказался, – медленно ответил я, подбирая слова. – В меня, если ты понял, стреляли. Последнее, что помню, – врачи пытались спасти.

– Благородных кровей? – уточнил Макар.

– На этот вопрос сложно ответ дать, – покачал я головой. – Лучше скажи, который сейчас год и где нахожусь.

Макар крякнул, с удивлением на меня покосился, но промолчал. Он не понимал, как себя со мной вести, да и я тоже не составил никакого плана, плывя по течению. Врать не хотел, но и правды говорить нельзя. Мой собеседник вновь стал крутить самокрутку, а потом и мне предложил. В такой ситуации не только закуришь, поэтому с благодарностью принял кисет. Увы, нормально скрутить сигаретку не сумел: практика, по понятным причинам, отсутствовала. А мой собеседник наблюдал за каждым моим жестом. Молча отобрал у меня газетный обрывок, пару движений сделал – и протянул мне самокрутку. Чиркнул спичкой и дал прикурить. Табак оказался некрепким, горло драть и не подумал. Глубоко затянувшись, я выпустил струю дыма, подняв голову к небу.