Охранитель - [12]

Описанная схема — идеальная. На практике, разумеется, нередко возникают противоречия, трения, конфликты, в том числе провоцируемые как недовольством этнонационалистов реальными или выдуманными проблемами своих народов, так и чрезмерным усердием правительств по унификации культурных, языковых и прочих различий, излишне надэтническим характером госнационализма.

Национальный экстремизм есть продолжение этнонационализма, но продолжение злокачественное, оспаривающее, подрывающее, отрицающее единство нации. Это «ультраэтнонационализм», а относительно госнационализма вообще — «антинационализм».

Нацэкстремизм утверждает превосходство одних народов над другими, а в радикальном своем проявлении — нацизме — прямо требует поражения «неполноценных» в правах и даже их уничтожения. Кризисные явления часто запускают рост экстремистских настроений, которые быстро становятся самостоятельным фактором дестабилизации и разрушения государств. Так было и с Российской империей, и с СССР.

Нацэкстремизм может быть и продолжением госнационализма. Наиболее показательные прецеденты были продемонстрированы в эпоху колониализма, особенно британцами. Идея «бремени белого человека» была экстремизмом чистой воды. Особенно когда она воплощалась на практике. Можно, разумеется, ссылаться на то, что компенсацией часто выступали цивилизаторство и прогресс. В общем это так, хотя в конечном счете ответом на один экстремизм становился другой — в виде восстаний, терроризма и т. п. Последствия до сих пор приходится расхлебывать, и конца этому не видно.

Нацэкстремизм часто путают с этнонационализмом, и экстремистов такое положение дел в общем устраивает. Будучи «паршивыми овцами» и, как правило, маргиналами, они охотно презентуют, или во всяком случае пытаются презентовать, себя в качестве лидеров, идеологов и рупоров всех националистов, чем служат отличную службу либеральной пропаганде, для которой национализм — одна из любимых мишеней.

3

Поговорим теперь об имперских нациях и империообразующих народах. Естественно, это разные понятия. (Германские нацисты попытались практически их отождествить. С известным результатом.) Как любое государство, любая империя создавалась при преимущественном участии одного народа или нескольких народов либо этнического конгломерата, переплавляющегося в новый народ непосредственно в ходе создания империи (как монголы).

Совершенно очевидно, что империя вовсе не обязательно космополитична, как Дунайская монархия Габсбургов или США. Империя в принципе не враждебна этнонационализму, во всяком случае этнонационализму империо-образующих народов. Достаточно вспомнить здесь практику Британской, Голландской, Германской империй.

В аграрную эпоху наций в современном понимании не было, применительно к тогдашним империям уместно говорить об имперских народах — империообразующих и покоренных ими, подчинившихся. При создании империй их элиты в основном состояли из представителей империообразующих народов, в дальнейшем же элитные позиции, вплоть до самых высоких, нередко открывались в буквальном смысле для всех. Довольно показательна в этом плане римская история. Империя, собранная народом, вдохновленным, говоря современным языком, жестким этнонационализмом, впоследствии управлялась провинциалами-неримлянами и даже варварами. Так, например, 1000-летие города Рима праздновалось в правление Марка Юлия Филиппа, более известного как Филипп Араб.

После того как в XVIII–XIX веках просвещенчество и промышленная революция разбудили нации, тогдашние колониальные империи столкнулись с двумя непреодолимыми проблемами. Во-первых, не могло идти речи об интеграции всех имперских народов в единые нации. Этому препятствовали глубокие культурные и религиозные и, можно даже сказать, цивилизационные различия и этнонационализмы империообразующих народов, нередко густо замешанные на расизме. Например, англосаксы не признавали равными себе не только любых неевропейцев, но и ирландцев (шотландцев и валлийцев более-менее признавали). Во-вторых, покоренные, подчиненные народы и население колоний — при том, что немалую его часть составляли представители империообразующих народов или их потомки, — осознавали свою собственную общность и обособленность от имперских наций и начинали требовать автономии или государственности, восставать и добиваться отделения. Так рождались новые государства, новые нации. Пионерами были североамериканские колонии Британской империи.

В XX веке все колониальные империи были демонтированы. Вторая половина столетия прошла под знаком противостояния двух сверхдержав — США и СССР. Первая начинала свой путь к империи с конфедерации колоний и прошла его за полтора века. Вторая была создана на руинах разрушенной мировой войной и революцией Российской империи (которая начала формироваться с XVI века при Иване IV) как совершенно новое во всех смыслах государство, однако довольно скоро стала возвращаться к традиционной державно-имперской политике.

В обеих империях активно стимулировалось формирование имперских наций и культивировались имперские национализмы принципиально интернационального (надэтнического) характера. США считались «плавильным котлом», в СССР даже на конституционном уровне провозглашалось образование новой исторической общности людей — советского народа (слово «народ» коммунистические идеологи любили больше, чем слово «нация», а «национализм» они настойчиво нагружали сугубо негативным содержанием, хотя суть от этих терминологических игр не менялась).