Охотники за привидениями. Методы защиты при столкновении с паранормальным - [23]

К тому же отрицательная энергия начинает привлекать негативных сущностей. Некоторые из них напоминают жуков-призраков, о которых упомянула Джули. Они представляют собой потусторонний аналог паразитов, не вполне наделенных сознанием, но одержимых стремлением собираться в сгустках застойной энергии, которой они питаются. Я уже встречала таких раньше, в других домах с привидениями, – почти всегда они являются неизменными жителями захламленных, замкнутых помещений. Обычно они водятся в чуланах и на чердаках, но дом Ирвинга из-за страсти его матери к чрезмерному накоплению превратился в одну сплошную кладовую, где лишь небольшие островки пространства были отведены для нужд живых обитателей. Неудивительно, что бедняга Ирвинг постоянно ощущал на себе чье-то агрессивное воздействие. Медиум, которому приходится жить в подобной обстановке – да еще и совсем неопытный, без элементарного представления об экранировании, – непременно будет гиперчувствительным к любому движению и к малейшей перемене в этом месте, не говоря уже о его реакции на саму гнетущую атмосферу помещения. Мне стало не на шутку жаль парня.

Мы отправились обратно в комнату Ирвинга. Джули тщательно выбирала дорогу среди хлама, чтобы ни на что не наткнуться и не испачкать свой брючный костюм. Я осторожно подошла к двери спальни и постучала. Она открылась почти мгновенно. Ирвинг, на чьем лице застыло изможденное выражение, провел рукой по своим растрепанным, преждевременно тронутым сединой волосам.

– Ну как? Осмотрелись? – спросил он.

Жестом пригласив нас войти, Ирвинг закрыл дверь.

– Думаю, эта работа как раз для нас! – я старалась вести себя как можно более корректно.

– Ну-ну. Им не нравится, что вы здесь, – сказал Ирвинг. Его зрачки расширились, и он нервно забегал глазами по комнате, задержавшись взглядом в том направлении, где располагалась кладовая. Я обернулась. Такая же наичернейшая тьма, какую мы видели в том рабочем кабинете, казалось, клубилась и здесь – в нише, отведенной под чулан. Еще я заметила, что это было единственное захламленное место в его комнате – там хранилось столько одежды и коробок, что складная дверь не закрывалась.

– Им нравятся темные углы и места, не так ли, Ирвинг? – спросила я.

Он кивнул, не произнеся ни слова, не отрывая глаз от чулана.

– По телефону вы сказали, будто думаете, что это демоны, – вспомнила я.

Он снова ответил беззвучным кивком, продолжая таращить глаза. Я вдруг обнаружила, что с изумлением разглядываю изможденную фигуру Ирвинга: белые пряди среди темных волос; складки, пролегающие вокруг рта и глаз. А ведь я смотрела на мужчину лишь немного старше себя! Верилось в это с трудом. Казалось, нечто ужасное не просто преследует его – оно будто выжимает из него все соки.

– Демоны, это совершенно точно, – глухим голосом сказал Ирвинг. – Они приходят из темноты. Они любят темноту. Вот почему я никогда не выключаю свет в своей комнате.

Комната Ирвинга и в самом деле была светлее, чем остальная часть дома. Даже среди белого дня в ней горело сразу несколько ламп. К тому же почти всю дальнюю стену здесь занимало огромное окно – одно из немногих в этом доме, не закрытое теплоизоляционным материалом. На нем не было ни занавесок, ни жалюзи, и свет свободно лился внутрь сквозь тщательно вымытые стекла, которые от воздействия времени приобрели размытую водянистую поверхность.

Эта комната определенно была светлее, но все же не настолько, как стоило бы. Серость и бледность лучей солнца даже в спальне Ирвинга красноречиво свидетельствовали о неестественности той завесы тьмы, которая, казалось, окутывала дом целиком. Могла ли осадочная энергия быть настолько густой, что стала способна физически затмевать свет? Не думаю. Однако, по моему мнению, она создавала здесь весьма правдоподобное ощущение темноты, и наши глаза не замечали подлога.

– Я не думаю, что это демоны, – наконец сказала я.

Впервые с тех пор, как мы познакомились воочию, я увидела, как лицо Ирвинга просияло.

– Не думаете? – переспросил он. – Правда?

– Те вещи, что мы наблюдаем в чуланах, – присоединилась к разговору Джули, – да, они мрачные, и уж точно не из приятных, но я бы не стала называть их демонами.

– Тогда это точно не моя музыка, – с немалым удовлетворением ответил Ирвинг.

– Ваша музыка? – озадаченно спросила я.

Ирвинг извлек из подставки позади компьютерного стола потрепанную электрическую гитару. Он попробовал побренчать на струнах, и мы услышали слабое эхо музыки, которая могла бы зазвучать, будь здесь усилители.

– Мама думала, это все из-за моей рок-музыки, – продолжал Ирвинг. – Она боялась, что я впустил в свою жизнь сатану.

Он сказал это таким безапелляционным тоном, что мне не сразу удалось привести хоть одно из миллионов возражений, мгновенно пришедших мне в голову. К счастью для меня, Джули церемониться не стала.

– Вы серьезно? – громко возмутилась она. – Рок-музыка? Рок-музыка не обитает в вашем доме, в отличие от призраков! Вы и вправду считаете, что во всем виновата она? Я хочу сказать, вы только посмотрите на это место!

Ирвинг вздрогнул, но выглядел скорее оправдывающимся, чем оскорбленным. Он снова провел рукой по своим седеющим волосам.