Охотники за лавинами - [94]

Для охотника за лавинами это были невиданные масштабы. Десять тысяч тонн — солидное количество. Надо забурить шпуры, подорвать заряды, доставить руду на обогатительную фабрику, очистить ее, чтобы избавиться от большей части пустой породы, доставить концентрат на медеплавильную фабрику. В конце этой длинной цепи из каждой тонны руды получается на пятнадцать долларов меди. Для этого нужно около тысячи человек, работающих круглосуточно в три смены. А для этого нужно огромное количество электроэнергии, воды, извести, инструментов, машин, бензина, продовольствия и т. п. А для этого нужно где-то построить город. А для этого нужно много денег. Энгельгардт сказал мне, что для получения первого килограмма меди нужно потратить почти сто миллионов долларов. И, наконец, для этого нужна транспортная система, чтобы перевозить людей, продовольствие и руду.

В конце своей лекции — для него весьма длинной — он задал мне вопрос: «Можем ли мы использовать шоссе в Рио-Бланко? Экономическая осуществимость проекта целиком зависит от этого».

Как автор дерзкого утверждения, что при современном уровне техники любая лавинная проблема может быть решена при условии, что она стоит потраченных времени, трудов и средств, я мог ответить только «да». Но затем последовало неизбежное ограничение: «Если вы готовы сделать Природе некоторые уступки».

Фирма уже приняла мой совет о способе добычи меди. Вместо того чтобы пытаться работать на поверхности, они уйдут под землю, в восьмикилометровый туннель до Лагунитас. В Лагунитас руда пойдет на обогатительную фабрику — первый этап в процессе очистки. Отсюда концентрат повезут на грузовиках на медеплавильную фабрику, находящуюся на берегу океана. Для рабочих планировалось построить город в Саладильо, недалеко от устья Рио-Бланко и вне лавиноопасной зоны. Их будут возить на рудник и на фабрику автобусы.

Мне было очень приятно услышать о подземных разработках в туннеле до Лагунитас. Это снимало с меня ответственность за верхние 8 км ущелья, настолько крутого и узкого, что на дне лавины перекрывают друг друга и нет никакой возможности для расчистки дороги. Остальная часть плана была менее приятной. Я считал, что дорогу между Лагунитас и Саладильо можно использовать, но с условием не составлять жесткого расписания. Природа должна сама говорить нам, когда можно использовать шоссе.

С моей стороны это было отступление, так как раньше я высказывал мысль, что, столкнувшись с лавинообразующим бураном, вы просто выходите, расстреливаете лавины и затем продолжаете заниматься своими делами. Такой образ действий возможен в ограниченном по площади горнолыжном районе, где вы можете за час обстрелять все цели с одной или двух позиций. Именно это мы делали в Скво-Вэлли в 1959 г.: тридцать лавин на шести различных горах за час. Но опыт работы в горнолыжном районе мало соответствовал обстановке в Рио-Бланко. Пока мы расстреляем 30 км лавин и уберем снег с дороги, лавины снова будут готовы сойти. Это породило бы Валь-да-Баркли в поистине космических масштабах.

Элу Энгельгардту я посоветовал разместить рабочих в защищенном от лавин общежитии в Лагунитас, откуда они могли бы ездить на работу по туннелю, и изыскать какой-нибудь другой путь для перевозки обогащенной руды. Сама обогатительная фабрика, сооружение размером с футбольное поле, должна быть или защищена от лавин, или помещена под землю. Шоссе может быть использовано для перевозки продовольствия и вообще всего того, что можно перевозить без жесткого расписания.

Энгельгардту не понравилось, что я отступаю перед природой. Он хотел, чтобы его убедили в необходимости уступок. Поэтому фирма приобрела целый парк снегоочистителей и пару безоткатных орудий, и бойцы снежной бригады Рио-Бланко энергично взялись за то, что, несомненно, является одним из наихудших в мире участков зимней дороги.

Рио-Бланко — ледниковая долина с V-образным профилем, прорезанная в голых скалах многовековым воздействием льда. Когда ледник отступил к месту своего рождения, под самые пики главного хребта, начался медленный процесс эрозии. В геологических масштабах времени Анды — молодые горы. Создавшие их титанические силы вздымали слои горных пород, лежавшие горизонтально, до тех пор пока они не встали вертикально. Мягкие пласты чередуются здесь с твердыми. Мягкие породы разрушаются быстрее, чем твердые, и на их месте возникают желобки, каналы и, наконец, кебрады. Век за веком ежегодный урожай обломков — от мельчайших частиц до валунов размером с дом — с грохотом соскальзывает по кебрадам, создавая в устье ущелья веерообразные осыпные склоны.

То, чему глаз отказывается верить, подтверждают измерения. Большинство осыпных конусов имеют угол наклона 35°. Горнолыжники знают, что только самые опытные из них могут съезжать по более крутым склонам. Склон крутизной 35° в высшей степени благоприятен для лавин. Над этими склонами находятся еще более крутые кебрады. Я не мог этого видеть, но карта говорила мне, что горы вздымаются над ними еще на 600 м. В своем воображении я рисовал следующую картину: буран сыплет снег в сеть кулуаров или на полированную поверхность наклонных скал; снег начинает двигаться ручейками, которые сливаются с другими такими же ручейками; образуются потоки, словно по воронке вливающиеся в кебраду, — и все это с силой взрыва обрушивается на осыпные конусы, вздымая над ними снег.