Охотники за голосами - [20]
Павел улыбнулся, по-военному развернулся на пятках и медленно зашагал от Ежихина.
– Не кипя-ти-тесь, – медленно и отчетливо проговорил Император. – Мне просто очень жаль, что вы напрасно тратите свое время на вся-ку-ю ерунду! Россия-матушка подошла к своему очередному главному испытанию в истории. Вся Великая Россия – может именно сейчас расцвести и спасти целый мир. Русские инженеры готовы придумать невиданное, ученые открыть невозможное. Армия – стать невиданной по силе и уважению во всей человеческой истории и, может быть, даже снова вернуть любовь Христа на грешную землю. Поверьте, я это вижу так же, как сейчас вижу вас. Но главная преграда и риск – это мой вопрос, вопрос русской власти.
– Я-то причем, Ваше Величество? – взяв себя в руки, спросил Турист. – Взяли бы лучше с каким президентом или губернатором поговорили на такие темы! Что я могу? Я понимаю, что ваш вопрос самый важный, но на него только академия наук ответит, и то не сразу, как я теперь понимаю.
– Не ответит! – Павел весело засмеялся. – Никогда! Ваши академии не верят в чудо, а Россия – это обычное, в моем-то уж мире точно, чудо, и ответ может явиться только чудесным образом. Даже вы, сударь, сами завтра будете всячески пытаться объяснить самому себе, что наш разговор – это не рядовое чудо, а какая-нибудь мозговая мутация, а потом снова начнете читать всяческие дурацкие книжки и проводить глупые научные эксперименты, строить доказательства.
– А что делать?
– Главное не потерять себя! Не убегать от судьбы, не забывать про наш разговор, а там мало ли как выйдет, дуракам, вообще-то, везет…
– Погодите-погодите, – вдруг заволновался Иван, чувствуя, что разговор подходит к концу. – Вы что-то знаете про меня такое? Или мне в чем-то будете помогать, ну, таком… Или мне что-то надо совершить, такое… И кто, простите, дурак-то?
– Нет-нет, Иоанн! – Павел несколько замялся. – Ничего я такого не знаю, кроме того, что ты можешь думать иногда по-особому и при этом все равно любишь людей, что, поверь, очень редкое у вас встречается. И помогать я тебе при всем желании не смогу, я даже и не знаю, в чем именно тебе помогать. Понимаешь, тут, в нашем мире, который вы обычно не видите и выдаете за патологию нервной системы, все не так однозначно, понимаешь? Ну, тут как зеркало вашего мира, свои страсти, по крайней мере у таких, как я. Поэтому, давай, сам, сам, сам, может, еще и встретимся. Кстати, вон там плинтус отошел, видишь? Перстень там уже больше двухсот лет валяется, возьми, а то строители не сегодня завтра точно найдут…
Иван с большим напряжением ватными пальцами, потея и проваливаясь в какой-то жар, увеличил щель между плинтусом и стеной, просунул пальцы под паркетную доску и выцарапал небольшой, ажурный, с большим красным камнем перстень…
– Ух ты, похож чем-то на мой подарок, что в сумке на вокзале остался! – весело сказал Турист, поднимаясь и поворачиваясь к императору.
Перед ним была пустая, полуосвещенная уличным электрическим светом, в строительных лесах и беспорядке, полуразрушенная комната Михайловского замка…
Кузнечко проснулся хмур и груб. Не то чтобы постель в провинциальном мотеле его не устроила, не то чтобы Интернет не ловил, не то чтобы живот крутило или чего еще по части физиологии. Он даже с легкими мурашками по коже вспомнил первым делом Богиню, еще потягиваясь на гостиничной, типа люксовой полуторке со спинкой под Людовика XIV. Более того, радость от правильности и своевременности своего захода на губернаторские выборы первым делом возникла в его голове после первой ночи в такой, не по-московски странной, Богом забытой Паракорочке.
Впрочем, школа Кузнечко – это ого-го какая школа, и не таких видали. Поэтому он не пошел в душ, достал патриотично модный спортивный костюм «Bosсo» из маленького и тоже очень модного баула-рюкзака, надел кроссовки и, закрыв номер, явно отличаясь от типичных постояльцев, упругой походкой бывалого спортсмена прошел мимо ресепшена с красивой, но, похоже, неоднократно уже матерью при ревнивом муже сотрудницей в пуританской белой блузе.
Василий Сергеевич, действительно, с давних пор, чтобы не разонравиться женщинам и клиентам, заставлял себя бегать по утрам и по 5, и по 10, и даже иногда по 15 километров легкой, едва похожей на спортивную трусцой, не жалея ни часа, ни двух своего личного времени. Тем более что в процессе невинной полубеготни он успевал не только додумать достаточно коварные для рядового обывателя планы, но даже иногда искренне удивиться прекрасному творению Господа и местного мэра, в зависимости от парка или города, в котором он находился.
В этот раз Василий Сергеевич был хмур даже не из-за припухшей после вчерашней драки губы, наоборот, его распирало и где-то тихонько сладко томило от того вчерашнего удивительного чувства и от Богини, которая словно стояла перед глазами. Настроение было тревожным именно из-за сна. Он мучительно пытался его восстановить на свежую голову, видел в нем какое-то совсем не шуточное предупреждение, или, вернее, даже подсказку, но никак не мог вспомнить…
Волевым усилием Кузнечко выгнал из головы все подозрительные для образованного человека мысли о снах, подсказках, томлениях и даже о Богине. И выбегая уже из Паракорочки по обочине вчерашней трассы, приступил к планированию. Сегодня в соседнем Пустозерском районе отмечается день героической обороны железнодорожной станции поселка Пустозерск. Судя по лентам местных новостей, на каждый такой праздник обязательно заявляется оппозиция и губернская власть, чтобы под предлогом высоких чувств, которые в такие памятные даты открываются в сердце каждого россиянина независимо от политических предпочтений, напомнить о себе избирателям и принять участие в торжественных мероприятиях.
Бывают редкие моменты, когда в цивилизационном процессе наступает, как говорят немцы, Stunde Null, нулевой час – время, когда история может начаться заново. В XX веке такое время наступало не раз при крушении казавшихся незыблемыми диктатур. Так, возможность начать с чистого листа появилась у Германии в 1945‐м; у стран соцлагеря в 1989‐м и далее – у республик Советского Союза, в том числе у России, в 1990–1991 годах. Однако в разных странах падение репрессивных режимов привело к весьма различным результатам.
Сборник воспоминаний и других документальных материалов, посвященный двадцатипятилетию первого съезда РСДРП. Содержит разнообразную и малоизвестную современному читателю информацию о положении трудящихся и развитии социал-демократического движения в конце XIX века. Сохранена нумерация страниц печатного оригинала. Номер страницы в квадратных скобках ставится в конце страницы. Фотографии в порядок нумерации страниц не включаются, также как и в печатном оригинале. Расположение фотографий с портретами изменено.
«Кольцо Анаконды» — это не выдумка конспирологов, а стратегия наших заокеанских «партнеров» еще со времен «Холодной войны», которую разрабатывали лучшие на тот момент умы США.Стоит взглянуть на карту Евразии, и тогда даже школьнику становится понятно, что НАТО и их приспешники пытаются замкнуть вокруг России большое кольцо — от Финляндии и Норвегии через Прибалтику, Восточную Европу, Черноморский регион, Кавказ, Среднюю Азию и далее — до Японии, Южной Кореи и Чукотки. /РИА Катюша/.
Израиль и США активизируют «петлю Анаконды». Ирану уготована роль звена в этой цепи. Израильские бомбёжки иранских сил в Сирии, события в Армении и история с американскими базами в Казахстане — всё это на фоне начавшегося давления Вашингтона на Тегеран — звенья одной цепи: активизация той самой «петли Анаконды»… Вот теперь и примерьте все эти региональные «новеллы» на безопасность России.
Вместо Арктики, которая по планам США должна была быть частью кольца военных объектов вокруг России, звеном «кольца Анаконды», Америка получила Арктику, в которой единолично господствует Москва — зону безоговорочного контроля России, на суше, в воздухе и на море.
Успехи консервативного популизма принято связывать с торжеством аффектов над рациональным политическим поведением: ведь только непросвещённый, подверженный иррациональным страхам индивид может сомневаться в том, что современный мир развивается в правильном направлении. Неожиданно пассивный консерватизм умеренности и разумного компромисса отступил перед напором консерватизма протеста и неудовлетворённости существующим. Историк и публицист Илья Будрайтскис рассматривает этот непростой процесс в контексте истории самой консервативной интеллектуальной традиции, отношения консерватизма и революции, а также неолиберального поворота в экономике и переживания настоящего как «моральной катастрофы».
Такой книги в России еще не было. Никогда. Ни сто лет назад, ни в советские годы, ни даже теперь, когда обо всем можно писать и обо всем уже написано.«Битва за Кремль» — политический триллер. История о том, как человек из народа захотел придти к власти в нынешней России. Да еще честным путем. Без бунта, военного переворота или «оранжевого Майдана».Он сумел убедить Россию, что мы еще не потеряли свое будущее и можем жить так, чтоб не было стыдно. Уставшая ото лжи и разочарований страна поверила ему.Да только кто в Кремле допустит, чтобы у них отобрали Власть? Кремлю нет причин волноваться — его покой стережет система из чиновников, силовиков, верных олигархов и прикормленных политиканов.