Охотники за человеческими органами - [48]

Когда он закончил пересказывать ей то, что сказал Проф, она огорченно нахмурилась собственному отражению в дисплее, словно сама должна была догадаться об этом.

Тишина. Наконец Анна подытожила:

— Где бы ни находилось это место, Дэвид, там должно быть первоклассное оборудование. — Она отвернулась к карте. — Давай теперь взглянем только на сердца и их даты.

Мортон вызвал нужную информацию. Она повернула голову к карте, и тени под глазами стали глубже.

— Еще интереснее. Сердце обычно нельзя использовать, если прошло больше десяти часов. Значит, доставка должна быть по воздуху. Поэтому нужно искать аэропорт, где не очень-то разбирают, кто прилетает и улетает. Что довольно четко исключает главные. А также все большие международные лайнеры. Скорее всего, это даже не аэропорт, а что-то не больше обычной взлетной полосы, достаточной для маленького реактивного самолета. Из тех, что регулярно доставляют наркотики в Соединенные Штаты из Мексики. Пилоты, занимающиеся такими делами, не будут терзаться угрызениями совести от дел с человеческими органами.

Мортон кивнул. Проф говорил, что Анна — живое доказательство тому, что расстояние между двумя точками не всегда самое короткое, но часто самое интересное.

— Согласен: мы ищем небольшой частный самолет. Лестер сейчас пытается управиться с этим. Но их — тысячи. Что касается твоей теории насчет аэропортов, то я не уверен. В прошлом году в Риме таможня обнаружила контейнер, предназначенный для Саудовской Аравии. С несколькими девчонками внутри. По чистому везению одна из них вовремя очнулась от наркотика, которым их накачали. И если живых людей вывозят через то, что считается надежным аэропортом, как помешать кому-то перевозить по воздуху органы из любого аэропорта в мире?

Анна улыбнулась, и лицо ее сразу изменилось.

— Принято. Но я же сказала, сердце должно быть готово к трансплантации не позднее чем через десять часов после удаления. Иначе возникнут проблемы с отторжением. А это означает, что наш центр, вероятно, расположен не более чем в восьми часах летного времени от того места, где было удалено сердце. И даже в этом случае ограничение во времени очень жесткое.

Мортон нажал еще одну клавишу. На дисплее возникло переплетение желтых линий — каждая со своим номером.

— Летное расстояние от каждого места кражи органа до ближайшего аэропорта. Это дает нам кучу возможностей.

Анна внимательно изучила новое изображение на дисплее.

— Извини. Это должно было прийти в голову мне самой.

— Мне не пришло, — с улыбкой сказал Мортон. — За меня это сделал компьютер.

Она снова отвернулась к экрану.

— Давай посмотрим другие органы.

Вновь появились точки, обозначающие кражи печени, легких и глаз. Анна качнула головой, вздохнула, помолчала и снова обернулась к Мортону.

— Печень всегда особенно плохо реагирует на нестерильную среду. Даже в оптимальных условиях от нее мало проку, если прошло больше трех часов с момента удаления. То же самое — с глазами. Чуть большая продолжительность у легких. По логике вещей большинство этих украденных органов было бы непригодно для трансплантации. Ты понимаешь, к чему я веду?

Он опередил ее.

— Если только кто-то не открыл совершенно новый способ перевозки или какую-то новую систему хранения. Быть может, химическую среду. Что-то в этом роде, Анна.

Снова долгое молчание.

— Вполне возможно. Несколько лет назад возникли слухи, что русские придумали какой-то новый метод продления жизни донорским органам. Это случилось во времена Юрия Андропова. Помнишь, у него было ненадежное сердце? Когда бы он ни уезжал из Москвы, его врачи всегда возили с собой запасное. Держали его в чем-то вроде презерватива. Такая во всяком случае ходила молва.

Он усадит Шанталь за проверку. Но ведь столько секретных исследований, проведенных в советских лабораториях, было утеряно на волне ярости, последовавшей немедленно вслед за крахом советского коммунизма! Жаждущая крови толпа уничтожила много ценного — и нередко убивала тех ученых, которых баловал старый режим.

Анна отошла от экрана, уселась на один из стульев, скрестила ноги и, вздохнув, погрузилась в размышления, а когда заговорила, в ее голосе появилась убежденность.

— Я ручаюсь, что наше место снабжается собственным банком органов. Их доставляют туда, складируют, а потом используют, когда возникает нужда в трансплантации. Это не ново. Помнишь, что произошло в Гондурасе пару лет назад?

Мортон помнил. Вторгшись в главный госпиталь травматологии страны, полиция обнаружила хранящийся там незаконный банк органов. Хирурги госпиталя позволяли своим пациентам с травмами умирать, удаляли их органы и продавали богатым иностранцам.

— К счастью, там не успели зайти дальше дюжины почек и нескольких сердец. Мы же ищем что-то куда большее, Анна.

— Согласна.

— Какую-то организацию. Самолеты, земельные владения, охрана, оперативники по выслеживанию и устранению; врачи, осуществляющие пересадки. Медсестры. Интенсивный уход и благополучная доставка домой. Весь цикл.

Сила, с которой Мортон нарисовал этот образ, нарушила размеренный ритм их разговора.

— И пациенты, — добавила Анна.

— Пациенты, которые не могут больше никуда обратиться.