Охотники на мамонтов - [35]

Эйла слушала как зачарованная. Она не поняла половину из того, что наговорила Диги, и была совсем не уверена, что правильно поняла остальное.

— Да, грустно покидать мать и своих сородичей, — сказала Эйла, — но ведь ты скоро будешь иметь мужа.

— О да. Следующим летом мы пройдем Брачный Ритуал. На Летнем Сходе. Моя мать окончательно договорилась обо всем. Разумеется, она установила ужасно высокий Брачный Выкуп, и я боялась, что они никогда не согласятся. Но все закончилось хорошо. Хотя знаешь, как трудно дождаться лета. Вот если бы Бранаг мог пожить у нас подольше. Но его ждут дома. Он обещал вернуться как можно скорее и…

Две молодые женщины, увлеченные беседой, медленно шли к выходу из длинного земляного дома, правда, болтала в основном Диги, а Эйла с жадностью ловила ее слова.

В помещении входного очага было довольно холодно, но, когда распахнули занавес сводчатого дверного проема, Эйлу встретил поток еще более холодного воздуха, и она поняла, как резко изменилась погода. Морозный ветер, отбросив назад ее волосы, ворвался с новой неожиданной силой, взметнув тяжелую мамонтовую шкуру. За ночь земля покрылась легкой снежной пылью. Своенравные вихревые потоки воздуха, играя легкими снежными крупинками, то собирали их в складках и впадинах почвы, то вычерпывали их обратно и переносили на новые места. Лицо Эйлы мгновенно запылало, обожженное острыми ледяными укусами.

Однако в земляном жилище было очень тепло, гораздо теплее, чем в любой пещере. Она надела меховую парку только перед выходом; за этими толстыми стенами верхняя одежда ей вряд ли понадобилась бы. Эйла услышала беспокойное ржание Уинни. Лошадь и жеребенок, по-прежнему привязанные к чахлому деревцу, старались держаться как можно дальше от людей, занятых утренними делами. Она направилась к ним, затем обернулась и с улыбкой посмотрела на Диги. Молодая женщина понимающе улыбнулась ей в ответ и пошла искать Бранага.

Почувствовав приближение хозяйки, кобыла, похоже, сразу успокоилась и приветливо заржала, взмахивая головой. Эйла сняла с Удальца недоуздок, и они все втроем пошли вдоль по берегу в сторону речной излучины. Когда стоянка скрылась из виду, Уинни и Удалец окончательно успокоились, и после привычного обмена ласками Эйла оставила их на поляне, где лошади могли подкрепить свои силы подмерзшей сухой травой.

Прежде чем пойти назад к стоянке, Эйла задержалась возле кустов и развязала пояс, чтобы снять узкие штаны и справить нужду, пока еще она не могла толком сообразить, как лучше сделать это, не замочив одежду. Эта проблема возникла совсем недавно, когда она облачилась в новые одеяния, которые сшила по образцу одежды Джондалара, починив его растерзанные львиными когтями кожаные штаны и рубашку. Однако надела она эти вещи всего несколько дней назад, перед отправлением в их пробное путешествие. Джондалар очень обрадовался, увидев ее в новом наряде, и она решила навсегда отказаться от своей удобной кожаной накидки, традиционной одежды, которую носили женщины Клана. Вот тогда-то и возникли некоторые сложности. Она пока никак не могла понять, как легче справить свои естественные потребности, но не хотела спрашивать об этом Джондалара. Он ведь — мужчина, откуда ему знать, что в данном случае должна делать женщина.

Не видя иного выхода, она сначала сняла кожаные чулки — высокие мокасины, охватывающие нижние концы узких брюк, а уж потом и сами брюки. После чего Эйла расставила ноги и облегчилась, встав в привычную ей позу. Балансируя на одной ноге, она начала было вновь одеваться, однако, глянув на волнистую речную гладь, изменила свои намерения. Стянув через голову парку и рубашку и сняв висевший на шее амулет, молодая женщина спустилась к воде, решив, что следует завершить очистительный ритуал. Кроме того, ей всегда нравились утренние купания.

Она хотела также прополоскать рот и вымыть лицо и руки в речной воде. К сожалению, ей было неизвестно, какие средства используют Мамутои для умывания. Конечно, Эйла могла обходиться и без купания в те времена, когда кучи плавника были занесены снегом и топливо приходилось экономить, а вода превращалась в лед и нужно было откалывать от него куски, чтобы согреть чаю. Но все же ей гораздо больше нравилось быть чистой. К тому же в уголке ее сознания еще таилась мысль о надлежащем ритуале — очистительном омовении, которое следовало совершить как после первой ночи в пещере, так и после ночи в земляном жилище Других.

Эйла окинула взглядом широкую реку. Глубоководный поток двигался быстро и свободно, но спокойное мелководье уже застилала прозрачная ледяная поверхность, обрамленная снежной коркой. Изгибающаяся береговая полоса, покрытая редкими пучками заиндевевшей сухой травы, узкой отмелью вдавалась в реку, образуя тихую заводь. На этой илистой отмели росла единственная карликовая береза, скорее напоминающая куст, чем дерево.

Подойдя к этой илистой косе, Эйла шагнула в воду, разбив вдребезги тончайший прозрачный слой льда. Вода была обжигающе холодной, и Эйла, задрожав всем телом, судорожно вздохнула и схватилась за скелетоподобную ветку чахлой березки, чтобы чувствовать себя более уверенно на этом скользком дне. От резкого порыва морозного ветра ее голое тело покрылось гусиной кожей, длинные пряди волос с силой хлестнули по лицу. Сжав стучавшие от холода зубы, она пошла на глубину. Войдя в реку по пояс, Эйла плеснула себе в лицо ледяной водой, затем, с очередным судорожным вздохом, она быстро шагнула вперед и погрузилась в воду по шею.