Охотники на людей: как мы поймали Пабло Эскобара - [13]

Однако в то время, когда я еще работал в Департаменте шерифа, молодняк ходил на мексиканскую сторону за пивом и фахитас[16], и я вместе со всеми оттягивался в мексиканских барах и ночных клубах. В клубе «Логово льва» – специально для мажоров из южного Техаса – золотистые соломинки для коктейлей венчала голова льва. Неподалеку бар «Кадиллак» предлагал живую музыку и более приличное меню. Хозяева переехали в Нуэво-Ларедо из Нового Орлеана в 1920-е, вскоре после объявления сухого закона. Завсегдатаи, богатые наркоторговцы и политики Ларедо, устроили нашумевший тотализатор – принимали ставки на Суперкубок. Ставки начинались от тысячи долларов, и даже по этой цене от желающих не было отбоя. Мне это место было не по карману, так что бо́льшую часть времени мы с товарищами околачивались в «Бойз-Таун», квартале красных фонарей, в барах и борделях которого продавали самое дешевое пиво.

Много лет спустя, когда к моей голове приставили дуло револьвера, именно хорошее знание квартала красных фонарей спасло мне жизнь.

В Департаменте шерифа я подружился с Пончо Мендьолой. Он был старше и пришел в полицию из Департамента общественной безопасности штата Техас. Как и я, он преподавал в Колледже Ларедо, заведовал кафедрой правоохранительной деятельности. Мы часто собирались на барбекю под пиво. Как бы жители Ларедо ни жаловались, что у них мало денег, но пиво в холодильнике и фахитас для гриля у них почему-то не переводились. На приграничной территории сплоченность ощущалась особенно сильно, и пиво с мясом выступали чем-то вроде валюты. Каждый раз, когда я ставил вмятины на своей полицейской машине, Пончо помогал мне всё выправить так, что начальство даже не прознавало. Для этого мы отправлялись в старый гараж, где часто собирались местные полицейские. Нандо, владелец, чинил полицейские и правительственные автомобили за пиво со стейком, который жарили здесь же, зачастую прямо во время ремонта. Постоянным клиентам Нандо оказывал еще одну услугу: подороже оценивал повреждения для страховой компании и возвращал часть полученной выплаты клиенту. Сейчас эта мастерская уже не работает. Закрылась после смерти Нандо.

Какое-то время я думал, что хорошо устроился в Ларедо. У меня было свое жилье, за которое не надо платить. Я приходил и уходил в любое время дня и ночи, а бабушка заботилась обо мне и готовила мои любимые блюда. Она также следила за моим моральным обликом: когда я порвал с девушкой, abuelita здорово вправила мне мозги. Сейчас я понимаю, что нельзя так обращаться с женщиной, но я рос среди ковбоев Южного Техаса, которые считали себя настоящими мачо и не задумывались о таких вещах.

Конечно, бабушка не могла уберечь меня от всех проблем в личной жизни. А если бы ей это удалось, я бы никогда не оказался в УБН.

На самом деле я пошел в УБН из-за женщины. В 1982 году, когда я жил в Ларедо и моя девушка сказала, что беременна, я собирался поступить правильно и жениться на ней. Но за день до свадьбы она позвонила и сказала, что у нее начались месячные. Я собрал вещи и сбежал из города!

На рассвете я запрыгнул в свой «шевроле» и сорвался с места как беглый преступник. Я так боялся реакции братьев невесты, что позвонил ей, только когда от города меня отделяло не меньше четырех часов езды.

– Ты что, меня бросаешь? – удивилась она.

– Уже бросил, – поправил я.

Она мной манипулировала! Даже водила меня в клинику, где медсестра подтвердила, что она беременна.

С тех пор как я бросил невесту практически у алтаря, в Ларедо, где у ее семьи были большие связи, я стал персоной нон грата. Друг моей бывшей невесты, который занимал руководящий пост в Колледже Ларедо, где я по-прежнему преподавал уголовное право, настоятельно рекомендовал мне уволиться и уехать из города, потому что я больше не мог считаться образцовым примером для своих студентов и местного сообщества.

Я принял это к сведению и стал искать, куда податься.

Через несколько месяцев я подал заявление в УБН.

СТИВ

К началу нового десятилетия я понял, что сыт по горло службой в полиции провинциального городка и с трудом обеспечиваю двух маленьких сыновей, пока мой брак трещит по швам.

В ноябре 1981 года, всего через несколько месяцев после рождения второго сына, Зака, и неизбежного развода, я стал специальным агентом в Западной Норфолкской железнодорожной компании и перебрался в Норфолк – более пяти часов езды от родного дома в Принстоне.

На новой работе я получал в два раза больше, чем на должности полицейского в Блуфилде. И это было единственное, что меня держало в железнодорожной компании, потому что уже через несколько месяцев я взвыл от тоски.

Сколько себя помню, я мечтал о настоящей полицейской службе, о внедрении в банды, поимке наркодилеров и других преступников. Теперь же я чувствовал себя бутафорским охранником, сидящим на пропускном пункте порта, через который идут многомиллионные угольные поставки. Я ценил свою службу, но она меня совершенно не вдохновляла.

Дополнительно мою жизнь омрачал тот факт, что в Блуфилде осталась женщина моей мечты – медсестра, которая любила мотоциклы и маслкары[17]