Охотники каменного века - [9]

— Она! — Сердце стукнуло. Тингу показалось, что он уже держит в руках череп питека. — Наконец-то!

Землекопы снимали пласт за пластом, подбираясь к узкой синеватой полоске. В этой работе прошло несколько дней. Тинг не отходил от карьера.

Слой синей глины был обнажен. Он оказался тончайшей прослойкой.

— Здесь нет и десяти сантиметров! — Тинг растерянно глядел на глину.

Он забыл, что ему нужен слой, лежащий на синей глине. Ему казалось теперь, что все дело в толщине сине-серого слоя: от тонкого слоя ждать нечего.

— Синяя глина! — твердил Яа. — Вот она! Ты велел искать, и я нашел.

Тинг плюнул и ушел домой.

— Синяя глина! — услышал он в кампонге. — Синяя глина!

Все знали о синей глине, которую искал и не находил Тинг. Кампонг услышал о находке и радовался удаче Яа.

— Синяя глина! — слышал Тинг сквозь стены своего жилья.

— Питек! Питек! — пищал комар, забившийся под полог кровати.

Насмешливо щурился череп носорога со страницы развернутой книги. «На черепе носорога никогда не бывает рога», — вспомнилась Тингу школьная шутка. Он захлопнул книгу и, запив глотком хинной настойки облатку хинина, выглянул наружу.

Китаец-лавочник в синей кофте улыбнулся ему, сверкнув синими очками.

— Проклятье! — Тинг схватил сачок для бабочек и выбежал на улицу.

В лесу он раздавил несколько молей и отшиб сачком хвостик красно-черному махаону. Руки дрожали, в глазах мелькала синяя полоска: она расширялась и сужалась, словно мигая. Рот был полон горечью хинина и неудачи, в ушах звенело от хинина и возгласов: «Синяя глина!», сердце противно ныло.

Бродя по лесу, Тинг искал орнитоптеру. Красавицы-бабочки не было, и еще горче становилось во рту, сильнее звенело в ушах.

Очень хотелось пить. Бледно-желтая ягода лопнула на пересохших губах, и сладковато-кислый сок чуть связал язык. Забыв о бабочке, Тинг принялся шарить в кустах.

Сидя на поваленном стволе, он брал из горсти ягоду за ягодой. Давил их языком, выплевывая кожицу и семечки.

— Пиииить! — пискнула какая-то птица вблизи него.

— Дразнишь? — усмехнулся Тинг. — Дразни… Я еще найду его, питека.

Вдруг он вспомнил:

«Синяя глина… Да ведь она должна быть внизу, не в ней кости, а над ней».

Тинг вскочил. Сердце билось быстро и радостно, в ушах весело шумела кровь.

Он зашагал меж деревьев, отшвыривая гнилушки и отталкивая цепкие стебли лиан. Размахивал сачком и напевал: «На черепе носорога никогда не бывает рога».

Заметив просвет, Тинг заспешил к нему. Издали увидел желто-черные крылья орнитоптеры и побежал.

Спугнутая бабочка полетела вдоль края поляны, высоко взлетая над кустами, спускаясь над луговинками. Тинг бежал за ней, прыгая через поваленные стволы и громко хохоча.

— Догоню! — закричал он ей. Споткнулся о пень и упал, хлопнув сачком по земле.

Тинг чихнул и открыл глаза. Огромная бабочка порхала у его лица.

— Орнитоптера! Золотисто-зеленые крылья с ярко-красными хвостиками, на голове словно золотая шапочка… Я не знаю такой, значит, это новый вид.

Тинг не удивился и не почувствовал желания поймать бабочку. Она только забавляла его.

Орнитоптера опустилась, и Тинг снова чихнул.

— Вот щекотунья!

Вытянув нижнюю губу, Тинг дунул на бабочку, которой так хотелось усесться на его носу.

Бабочка, чуть взмахивая крыльями, поднялась, но не улетела; она поднималась и опускалась: человек и бабочка словно играли.

Тинг дунул изо всех сил. Струя воздуха отшвырнула бабочку в сторону, и лежащий на спине Тинг потерял ее из виду. Тогда он повернулся на бок и увидел слоненка.

Совсем молоденький слон стоял возле раскидистой пальмы, жевал траву и размахивал коротким хвостом. И снова Тинг не удивился. Он взглянул на слоненка так же спокойно, как минуту назад глядел на орнитоптеру.

Тинг лежал на опушке, под деревом. Манго и мангустаны, баобабы и фиговые деревья протянули ветви к солнцу и, как навесом, прикрыли ближние кусты опушки и траву. Толстые стволы расамал башнями поднимались ввысь, чтобы там, над деревьями, одеться маленькой кроной из редких ветвей.

Яркие кружочки пестрели в траве и на листьях пальм: солнечные лучи пробивались сквозь вырезные листья фиговых деревьев. Кусты были покрыты желтыми цветами, и Тинг не сразу понял, где цветы, а где солнечные кружочки: так ярки были и те и другие. Дул ветерок, шевелились листья, и золотые кружки прыгали по траве, а желтые цветы качались. Тинг уже забыл о бабочке и не видел слоненка: его заняли прыгающие желтые кружки.

Слоненок потоптался возле пальмы и пошел вдоль опушки. Поглядывая по сторонам и хлопая ушами, он подходил все ближе и ближе к Тингу. Прошел так близко, что Тинг поджал ноги к животу: слоненок чуть не наступил на них.

И все же он не заметил Тинга: прошел мимо него, словно это был пень. Остановился в двух шагах и уставился на куст: над желтыми цветами кружились пчелы. Тинг перевернулся на другой бок и, поглядывая на слоненка, пополз. Он спрятался за толстым стволом дерева, возле которого лежал, и принялся считать желтые кружки, прыгавшие по слоненку.

Желтый кружок мелькнул в воздухе у самой головы слоненка. Еще раз, еще… Кружок упал на голову и разлетелся брызгами.

Тинг принял это как нечто вполне законное. Что ж, если кружки могут быть цветами, то почему им и не быть чем-то еще, плодами манго, например?