Охотник-жертва - [12]

С тех пор прошло двенадцать лет. И вот Панфило в расстегнутой рубашке стоит, привалившись к огромному камню и, покуривая мексиканскую сигарету «Деликадо», лениво глядит на своего друга Валериано, который в мощный цейсовский бинокль рассматривает черную ленту дороги.

Вдруг позади послышались шаркающие шаги, и друзья мгновенно обернулись, держа АК-47 наготове. Но это оказался всего лишь Жан-Клод, повар лагеря, толстый коротышка в белом фартуке.

— Ну что там, в лагере? — спросил Валериане.

— Ужасно, — промямлил Жан-Клод, — мне пришлось убраться из лагеря, чтобы прийти в себя.

Он присел на камень. Его руки дрожали. Затем он встал и стал расхаживать взад-вперед.

— Успокойся дружище, — сказал Панфило, — по-моему, ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

— Потому что мне нужно все время быть начеку, — ответил Жан-Клод. — Что я могу сделать, если все в лагере одурели от наркотиков? Мигелито смотрит на это сквозь пальцы. Я сам не люблю наркотики. Но больше всего меня волнует эта свинья.

Два бывших университетских товарища посмотрели на повара, как на сумасшедшего.

— Ты имеешь в виду кого-то из наших общих знакомых? — спросил Панфило. Жан-Клод запнулся и пробормотал:

— Да нет, я имею в виду поросенка для праздника. Панфило и Валериане разом хлопнули ладонями себя по лбу, точно так, как это делают итальянцы. Ну конечно же, праздник! Их потому и поставили сюда, чтобы не прозевать Рамона де лас Касаса, представителя контрас в Майами. В его честь будет устроен праздник, и Жан-Клод имел в виду жареного поросенка, которым все говорящие на испанском народы потчуют важных гостей, даже если последние вегетарианцы.

— Ну, и что с поросенком? — поинтересовался Валериане. — Недостаточно хорош?

Жан-Клод сжал губы. И эти туда же. Рубашки расстегнуты до пупа. А еще образованные — не в европейском смысле, конечно, но для латиноамериканцов достаточно.

— Поросенок хорош. Сам выбирал. Проблема в том, что наш гость опаздывает. Я говорил Мигелито, что наш гость опоздает — эти гости всегда опаздывают. Я сказал Мигелито, что нельзя начинать готовить поросенка до тех пор, пока на дороге не увидим машину с гостем из Сан-Франциско де ла Пас. Но я ведь всего лишь повар. Вы когда-нибудь слышали, чтобы команданте по прозвищу Бандера Негра прислушивался к совету повара? Начинай готовить, и все тут. Ведь он команданте, а я просто повар. Я работал в лучшей гостинице Бордо, «Холидей Инн». Если бы не скандал с той одиннадцатилетней эстонкой, никогда бы не оставил место и не эмигрировал.

— И что ты сделал с поросенком? — спросил Валериане.

Жан-Клод пожал плечами:

— Что я мог сделать? Приказ есть приказ. Я начал готовить.

— Так в чем проблема? Ты забыл рецепт? Губы Жан-Клода скривились.

— Кто? Я? Забыть рецепт, который я сам придумал и который только что был опубликован в последнем номере журнала «Гурман»? Да никогда! Я сделал все как нужно. Нафаршировал поросенка листьями мексиканской магвы, смоченными соком пьянящей текилы, а также специями, пряностями и хлебцами из кукурузной муки. Потом полил его своим фирменным соусом и свежайшим оливковым маслом из Севильи. Надел поросенка на вертел и заставил помощников поворачивать вертел на огне через определенные — точно по секундомеру — промежутки времени. Они делали так до тех пор, пока шкурка поросенка не приобрела матовый темно-золотистый цвет, а мясо не стало таять на языке — таким должен быть настоящий жареный поросенок.

— А нам кусочек не перепадет? — спросил Панфило.

— Вы не понимаете, — продолжал Жан-Клод, — поросенок уже готов. Еще десять минут на огне — и шкурка почернеет, а мясо станет жестким.

— Ну так сними его с огня! — не удержался Панфило.

— Тогда он остынет раньше времени, и к столу я подам холодное мясо с застывшим жиром.

— Почему бы тебе не завернуть поросенка в фольгу? — с издевкой спросил Валериане. Он не был приглашен на праздник, и поросенок ему явно не предназначался.

— Ты же знаешь, что ее тут не найти, — ответил повар. — Вот если бы я остался в Тегусигальпе. Какая была гостиница! Если бы не случай с немецкой туристкой и ее ребенком…

Валериане, который пристально смотрел туда, где дорога сливалась с горизонтом, вдруг резко поднял руку.

— Тихо! Они едут!

Вдали на дороге появилось облачко пыли, которое оказалось легковым автомобилем, мчащимся на большой скорости. Это был плимут пепельного цвета такси из Сан-Франциско де ла Пас.

— Праздник спасен! — закричал Жан-Клод и побежал к лагерю.

— И не только праздник, — сказал Валериане. — Теперь бойцы получат дополнительную порцию перуанского кокаина, которую обещал Мигелито. Я представляю, как у них заблестят глаза, когда они узнают, что приехал де лас Касас.

— Все-таки приехал. А ведь многие сомневались, что он почтит нас своим посещением.

И несостоявшиеся литературоведы улыбнулись друг другу, вытерли носы и пошли докладывать начальству.

Плимут свернул с каменистой дороги, вдоль которой торчали пеньки недавно срубленных деревьев, и въехал в лагерь с протяжным сигналом. Разряженные контрас, выстроенные для торжественной встречи, радостными криками приветствовали машину, подбрасывая в воздух головные уборы и вытирая обшлагами носы. Латиноамериканский квинтет из Табаско заиграл веселую мелодию. С заднего сиденья машины слез Рамон де лас Касас, представитель СФНО (контрас) в изгнании, организации, которая ставила своей целью освобождение Никарагуа и восстановление режима недавно приконченного Тачо Сомосы и его распущенной «гвардии насиональ», хотя, конечно, на сей раз в более мягких формах.