Охотник за приданым - [21]

Она хотела что-то возразить, но граф жестом остановил ее.

— Может быть, в молодости я совершил какой-то поступок, который вы не можете оценить, потому что были совсем юны, и с тех пор относитесь ко мне недоброжелательно. И если посмотреть на вещи беспристрастно, то вы должны признать, что прибавили к моим грехам грехи своей матери, а я считаю это несправедливым.

Пока он говорил, голова Прунеллы опускалась все ниже, и он продолжал уже спокойнее и более мягким тоном:

— Предположим на минуту, что мы зароем топор войны? Мне нужна ваша помощь, и я постараюсь помочь вам. Это, по меньшей мере, основа для того, чтобы наши отношения не были такими неприязненными, как до этого момента. Вы согласны?

Говоря это, граф протянул руку, и, не найдя ответа, почти против воли, Прунелла подала ему свою. Еще на кухне у няни она сняла перчатки и, будучи слишком взволнована появлением графа, а потом его предложением вместе возвращаться, так их и не надела. И теперь, когда пальцы графа обхватили руку Прунеллы и она почувствовала их силу, у нее возникло очень странное ощущение. Девушка не смогла бы объяснить, что с ней происходит. Никогда в жизни Прунелла не находилась в такой волнующей близости с молодым малознакомым мужчиной, и она никогда не испытывала ничего подобного.

— Мне... очень жаль... если я была... несговорчивой, милорд.

С трудом подбирая слова, она чувствовала, что говорит, как Нанетт, и была уверена, что если посмотрит графу в лицо, то увидит, как он смеется над ней, думая, что одержал очередную победу.

Но он мягко сказал:

— Что ж, мне тоже жаль, что я не такой, каким вы хотели бы меня видеть, Прунелла.

Карета как раз повернула на дорогу к Мэнору. Граф поднес руку Прунеллы к губам и поцеловал.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сидя рядом с Нанетт в карете, которая везла их в Уинслоу-холл, Прунелла испытывала очень странное чувство. Девушке казалось, что ей будет неловко увидеть графа после вчерашнего разговора, и ее, кроме того, смущал непривычный наряд. Хотя Прунелла протестовала изо всех сил, Нанетт заставила ее перемерить кучу своих платьев, чтобы выбрать самое подходящее.

— Я никуда не пойду одетой в белое, как какая-то дебютантка, — твердо заявила Прунелла. — Мне почти двадцать два, и очень скоро я буду считаться старой девой, как ты мне напоминаешь, когда сердишься.

— Я так сказала один раз и то только потому, что ты меня сильно расстроила, — ответила Нанетт. — Хотя тебе и больше лет, но иногда я чувствую себя старшей из нас. Наверное, потому, что я ездила в школу и провела сезон в Лондоне.

Прунелла подумала, что в словах сестры есть доля истины. Иногда Нанетт рассуждала с таким знанием жизни, что Прунелла просто поражалась, слушая ее. В такие моменты старшая сестра робко вспоминала, как мало она знала о том огромном мире, который лежал за пределами Литл-Стодбери. Новые платья Нанетт были элегантны и очаровательны, но за них были заплачены, как казалось Прунелле, астрономические суммы.

— Я так и думала, что тебя поразит такая расточительность, но крестная упорно твердила, что первое впечатление самое важное, и что она никуда со мной не поедет, пока я не буду одета, как, по ее мнению, подобает богатой наследнице из хорошего рода.

— Мне кажется, что воспитанные дамы не должны говорить подобные вещи, — сказала шокированная Прунелла. — Мама всегда говорила, что леди и джентльмены никогда не говорят о деньгах.

Нанетт ехидно рассмеялась:

— Если это правда, то в Литл-Стодбери нет ни леди, ни джентльменов!

И с усмешкой продолжила:

— Ты знаешь так же хорошо, как и я, что с тех пор, как я дома, все разговоры вертятся вокруг отсутствия денег в Уинслоу-холле. Да и в Лондоне, хотя об этом говорят и не в полный голос, но постоянно обсуждают, сколько у кого денег.

— Я предпочитаю интересоваться характером человека, — неосторожно сказала Прунелла. Нанетт вскрикнула и радостно захлопала в ладоши.

— Как раз об этом я и прошу тебя, когда

речь заходит о Паско. У него очаровательный характер: добрый, милый, внимательный, но ты всего этого и замечать не хочешь, потому что в его кармане не звенят гинеи.

Прунелла поняла, что попала в ловушку! Это было больше похоже на словесную дуэль с графом, чем на милую болтовню с младшей сестрой. Она почувствовала, что утратила влияние на Нанетт, которое всегда было довольно сильным, и решила, что уж точно не наденет белое, чтобы они с сестрой не выглядели ровесницами.

— Что ты думаешь о белом платье с серебром? — спросила Нанетт, с серьезным видом рассматривая свои роскошные наряды, висящие в гардеробе. — Прунелла отрицательно покачала головой.

— Я надену мое черное платье, а как дополнение — мамино бриллиантовое колье, — твердо сказала она.

— И будешь похожа на ворону, — грубо заявила Нанетт. Затем она радостно воскликнула:

— Я знаю, что нужно! У меня есть отличное платье для тебя!

Она открыла другой шкаф, в него Чарити поместила те туалеты, которые не смогла втиснуть в большой гардероб Нанетт. Прунелла ждала без особых надежд.

Как и всякая женщина, она мечтала иметь такие же красивые наряды, как у Нанетт, но дело было в том, что она истратила больше денег на ремонт зала в Уинслоу-холле, чем могла себе позволить. «Можно бы взять деньги из основного капитала», — подумала она, но сразу же представила, как возмутила бы отца эта идея. Нанетт приблизилась к ней, держа в руках еще более изысканное платье, чем те, которые они рассматривали до сих пор, но оно было не белое, а дымчато-синее.