Охотник - [4]

— Квартал не сожги. Пойдем, провожу, мало ли…

— Обойдусь.

— Нет. Ты не можешь сейчас плести.

Плести одаренный не может, только если истощен до крайности. Твою ж…

— Ты тоже не можешь.

— Вигдис, — окликнул Гуннар, протягивая руку. Да что такое, будто в кандалах.

Она протянула руку навстречу, и Гуннар заметил пятна крови на манжете. На рану не походило, больше смахивало на то, что она стерла несколько капель рукавом. Когда одаренный подходит к краю возможностей, носом идет кровь, давая знать, что пора остановиться. Если продолжает упорствовать — кровь идет горлом. Дальше — потеря сознания и, возможно, смерть.

— Чем бы это ни кончилось, — сказал Гуннар, глядя ей в глаза. — Спасибо. Я знаю, что ты сделала все, что могла.

Она сухо всхлипнула, подаваясь навстречу. Ткнулась лбом в плечо.

— Из-за меня…

Гуннар погладил ее по волосам.

— Нет. Из-за меня. Я сделал то, что считал нужным.

Она выпрямилась, снова провела рукавом по глазам.

— Иди домой, отдохни.

Она растерянно кивнула. Эрик опять обнял ее за плечи, выводя из комнаты.

— Все будет хорошо.

— Врешь.

Гуннару было все прекрасно слышно из-за неплотно прикрытой двери.

— Привираю. Я пошлю за тобой, если станет хуже, но, думаю, не сегодня ночью. Дать тебе с собой маковой настойки?

— Да я и так усну мертвым сном, едва голову до подушки донеся, — невесело усмехнулась она.

— Тогда я пошлю охранника проводить. И не спорь.

— Не буду. Спасибо. И, Эрик, если что-то нужно… Что угодно, хоть слезы единорога, хоть желчь девственницы, хоть мой труп… Что угодно. Я потеряла отца, потеряла брата, потеряла мать. Я не могу потерять и…

— Единороги-то в чем провинились? — буркнул Эрик и тут же сменил тон. — У меня все есть. Не хватает только сил и удачи… но это в руках Творца, а не твоих. Прости. Пойдем, провожу.

Гуннар закрыл глаза, вроде бы ненадолго. Очнулся, когда скрипнула дверь, снова входил Эрик.

Глава 2

— Когда ты перестанешь лапать всех женщин, до которых успеваешь дотянуться? — буркнул Гуннар Эрику.

— Я не лапаю. Я обнимаю друга, которому страшно и больно. Зря домой пошла, будет бродить по пустому особняку, места себе не находя.

Гуннар покачал головой: спорить не было сил. Но в то, что Вигдис будет рыдать в подушку, он не верил. Норов не тот.

Эрик коснулся его лба — ладонь показалось ледяной, и все же Гуннар едва не схватил его руку, чтобы придержать подольше, остужая пылающее лицо. Зачем здесь так натоплено? И зачем на целителе шерстяная накидка, в такую-то жару? Эрик придвинул к постели столик, накрытый белоснежным полотенцем, под которым угадывались очертания склянок и прочих лекарских штуковин, называния которых Гуннар не знал и не желал знать.

— Ты собирался рассказать, что со мной, — напомнил он, глядя, как целитель откидывает простыню и начинает осторожно снимать с живота пропитанное мазью полотно.

— Хребет цел.

Запоздалый страх холодом скрутился в животе — или дело было в том, что Эрик убрал часть повязок? Чем оставаться калекой, лучше уж сразу…

— Точно?

Он помнил, что тварь хлестнула его поперек спины, обернувшись вокруг поясом.

— Точно.

— Если нет, лучше добей.

— Да больно мне нужно врать! Сам говорил — не мальчик. Хребет цел, мышцы, правда, разъело, но это ерунда: подправил плетением, чтобы восстанавливались как надо, вырастут. Почки тоже целы… и на этом хорошее заканчивается.

— А плохое?

— Смотри сам.

Гуннар посмотрел и снова откинулся на подушки: разом закружилась голова и пересохло во рту. Конечно, человеческие кишки ему видеть доводилось, но не собственные же! Там, где прошлось щупальце — или как оно называлось — живота у него просто не было.

— И как они по дороге не вывалились?

Как друзья вообще смогли дотащить его живым до города? То, что он сам совершенно не помнит пути, неудивительно, наверняка в себя не приходил. Но оставался еще день пути, за который он должен был умереть.

— Кишки ж не напиханы как связка сосисок в мешок, — усмехнулся Эрик. — Барьером прикрыли и несли осторожно.

— А выглядит точь-в точь, будто напиханы. — Что за дурь в голову лезет, от жара? Какая ему разница, на самом-то деле?

— Нет, там все очень продуманно и красиво, Творец явно знал, что делал. Если действительно любопытно, потом на каком-нибудь висельнике могу показать.

— Не настолько любопытно.

Но сколь Гуннар помнил, вскрывать и изучать человеческие тела было строжайше запрещено. Или одаренным и тут закон не писан?

— Можно, если в стенах университета и не духовным лицом, — лекарь словно читал его мысли. — Объявлю лечебницу университетом, и вся недолга. Количество учеников закон не оговаривает.

— И будешь меня школярам показывать, — хмыкнул Гуннар.

Странное дело, но перспектива неминуемой гибели его не пугала вовсе. Отличная штука этот нездешний мак, только в сон клонит. Говорят, на севере растут грибы, которые воители тамошних племен едят, дабы преисполниться ярости и презрения к смерти. Интересно, если смешать то и другое? Захочется плюнуть в морду медведю, а потом, порубив его в ошметки, улечься спать прямо посреди крови и кишок и… Гуннар помотал головой — вот так, наверное, с ума и сходят, болтая обо всякой ерунде. Кстати, о кишках…