Охотник на попаданцев - [32]

За лобовым стеклом малолитражки показалась река (надо полагать, Саар), и через минуту мы въехали на мост. Судя по его свежему и какому-то слишком простому виду, этот мост был построен явно недавно и, очень похоже, армейскими сапёрами.

Зато менее чем в километре, справа от него в ночной темноте смутно просматривались разрушенные быки и проваленные в реку пролёты старого моста. Судя по степени разрушения, тот мост долбанула или авиация, или тяжёлая артиллерия. И настолько основательно, что новые власти, похоже, предпочли не восстанавливать старый мост, а построить рядом новый, лишь расчистив пару центральных пролётов разрушенного моста, возможно, для облегчения судоходства (если такое тут вообще было, на мой взгляд, река была не сильно широкая).

А через пару километров за мостом замаячил сильно освещённый фонарями и прожекторами «пятачок». Подъехав ближе, мы увидели несколько покосившихся и лишившихся крыш каменных коробок разрушенных дотла и выгоревших дочерна старых двухэтажных зданий (характерные провалы и пробоины в стенах говорили о том, что здесь явно били прямой наводкой из полевых или танковых орудий), за которыми поблёскивала в свете многочисленных прожекторов колючая проволока на высоких, по-немецки аккуратных столбах, торчал полосатый шлагбаум и несколько свежих одноэтажных строений барачного типа, покрашенных в уже знакомый мне казённо-белый цвет, возле которых стоял армейский вездеход ГАЗ-67Б с поднятым брезентовым верхом – это явно был новый погранпереход.

Наша «Изетта» остановилась, пристроившись в хвост тёмно-серой легковушке «Рено», у стойки с плакатом, на котором крупными немецкими буквами было написано что-то вроде «стой, предъяви документы, граница Германской Демократической Республики и Французской Республики». Чуть дальше был виден плакат с надписями вроде «проход воспрещён, огонь открывается без предупреждения», и маячившая несколько в стороне от погранперехода добротная вышка (ох, чует моё сердце, пулемётчик на ней сидел, а не просто штатный соглядатай с биноклем) не давала ни малейшего повода сомневаться в этих словах.

И почти сразу же к нам направились двое гэдээровских погранцов в форме и фуражках, похожих на армейские, только с зелёными кантами. На аналогичных ребятишек я в своём времени насмотрелся, например, в старой хронике о возведении Берлинской стены в 1961 году.

– Здравствуйте! Прошу вас выйти из машины! – попросил, по-видимому, старший из погранцов, высокий, с широким серебристым кантом и двумя фигурными четырёхугольными налепухами на погонах кителя (стало быть, он был в звании оберфельдфебеля) и дежурно-казённой улыбкой на грубом, живо напомнившем мне молодого Эрнста Тельмана со старых портретов в школьных учебниках, рабоче-крестьянском лице под козырьком фуражки с разлапистой кокардой. Этакий Sicherheistdienst, СД, типичный Служебный Дурак.

Клаудия откинула передок, и мы выбрались из машины, доставая паспорта – она из сумочки, а я из кармана кожанки.

Пока старший рассматривал наши паспорта, второй пограничник, тощий, очкастый и совсем молодой, с одинокой ефрейторской «соплей» на тёмных погонах, полез осматривать наше «транспортное средство».

– О-о, tschechische genosse! – сказал погранец, раскрывая мой паспорт и несколько теплея лицом. Чувствовалось, что собратьям по соцлагерю здесь доверяли куда больше, чем каким-то там приехавшим из-за недалёкой межи французам. Возможно, именно поэтому меня осмотрели весьма бегло, не потребовав даже шляпу с головы снять.

Заинтересовала погранца-фельдфебеля только фляжка из моего рюкзака, которую ему притащил молодой напарник. Он даже отвинтил пробку и понюхал горлышко фляги.

– Что это? – спросил представитель братской ГДР.

– Шнапс, – честно ответил я.

Он опять как-то по-особенному заулыбался, завинтил пробку и вернул флягу очкастому, чтобы тот положил сосуд на место.

– Хорошо, – сказал погранец. – С какой целью вы, товарищ Немрава, направляетесь во Францию?

– По личным делам, – ответил я, чётко следуя данным мне накануне указаниям.

Пограничник сверху вниз посмотрел на мою спутницу, сказал «гут» и вернул мне документ.

Клаудию они осматривали несколько дольше, но тоже довольно формально.

Потом нам поставили в документы соответствующие отметки и милостиво разрешили продолжать движение.

Подъезжая к границе, я заметил, как слева от нас два гэдээровских пограничника в стальных касках и с АК-47 наперевес ведут к грузовому тентованному ГАЗ-63 десяток оборванцев, среди которых было две женщины. Чуть дальше был виден ещё один погранец с ППШ и овчаркой на поводке, позади которого просматривался угловатый передок бронетранспортёра БТР-40. Чувствовалось, что граница здесь, как обычно, была на замке.

На мой вопрос, кого это прихватили погранцы, Клаудия ответила, что сейчас по всему миру вообще и по Европе, в частности, продолжается стихийное движение лиц, которых официально именуют «перемещёнными». Как правило, это те, кто потерял всё (включая документы и человеческий облик) в ходе последней войны и теперь, по пути воруя по мелочи всё, что плохо лежит, или побираясь, либо стремился переместиться с востока на запад (всё-таки надеясь когда-нибудь покинуть Европу), либо с севера на юг, в зону более комфортного для жизни климата.