Охотник на демонов. Канзас - [77]

— Вот объясни мне тогда, почему происходит то, что происходит? — у меня не получилось правильно сформулировать свою мысль, но Панпарапан понял, что я имею в виду противостояние между тьмой и светом. Видимо у него на душе были точно такие же вопросы.

— Всё лежит на поверхности, всё просто как вот эта ладонь, — сатир показал мне обратную сторону кисти, — каждый борется за своё место под солнцем. Иерархический статус никто не отменял, он же двигатель прогресса, он же основная причина всех войн.

— По-простому кто-то меряется величием друг с другом.

Сатир закатился от смеха, мы друг друга поняли. Только вот на самом деле это было совсем несмешно, потому что гибли и светлые, и тёмные, после смерти им было все равно, к какому миру они принадлежали.

II

Наш разговор с Панпарапаном перебил Грил, старший хранитель проснулся.

— Это кто? — выпучил он глаза на сатира.

— Мой старый друг, — соврал я.

— Выпьешь со мной, старый друг? — обратился он к новому знакомому, — а то вот этот не хочет со мной пить.

Грил, конечно же, имел в виду меня, я не стал обижаться на него за грубость, так как понимал в каком он состоянии.

«Он не пьёт» — захотелось мне ответить за Панпарапана, но рогатый ответил иначе:

— Отчего нет?! Глупо отказываться, когда предлагают!

«Во и этот туда же! Ты посмотри на них!»

Мне больше не хотелось находиться в компании выпивающих.

— С вами очень весело, друзья, но мне пора, — вставая из-за стола, произнёс я.

— Постой, — закричал Грил, — мы тебя не отпускали.

У сатира расширились глаза, он то понимал, что Вельдан может двояко отреагировать на такую дерзость.

Я поднял двуручный меч, который мне достался от орка.

— Карл, пожалуйста, не надо, — взмолился Панпарапан.

Грил моментально отрезвел.

Я со всего размаху кинул на стол клеймор, посуда разлетелась в разные стороны.

— Это тебе, Грил, — сухо сказал я, затем отвернулся и пошёл к выходу.

— Стой! — окрикнул меня бармен, — а кто платить будет за испорченную посуду?

К нему сразу подбежал Грил.

— Ты, что! Это же чемпион турнира!

Бармен отступил, видимо в этом месте уважали победителей.

Я не стал оборачиваться.

III

Эсмеральда обрадовалась моему появлению, Элимдур тоже не остался в стороне. Они окружили меня.

— Ну что, тебя можно поздравить? — первым начал волшебник.

Эсмеральда, увидев мою недовольную физиономию, промолчала.

— С чем? — сухо ответил я вопросом на вопрос.

— Как с чем? С чемпионством, конечно, — пояснил Элимдур.

— А, вы про турнир! — прикинулся я дурачком, — вы же являетесь смотрителем, как вы можете поздравлять меня? Это лицемерие.

— Да как ты смеешь? — прогремел маг.

— Сегодня я убил двух Вельданов и наблюдал кончину ещё одного, я не разделяю вашу радость, так как считаю, что Вельдан не должен убивать себе подобных, это был первый и последний турнир, в котором я принимал участие.

— Если ты помнишь, я изначально был против, — постарался оправдаться мой ментор, — я пошёл на преступление только для того, чтобы докопаться до правды.

— Ну что, докопались?

Элимдур промолчал.

Я не стал рассказывать про книгу. Для меня стало очевидным, для чего Рохан дал мне наставление выиграть турнир. Он хочет, чтобы я встал на сторону тьмы. Но есть и другая сторона медали, Селерон просил принести книгу ему. Напрашивается вопрос: для чего профессору технологического мира портал в царство хаоса, ведь Палагусс относится к свету?

Мне предстояло решить, как поступить с тёмной книгой: отдать её Элимдуру, Селерону или оставить себе?

IV

— Зачем ты так с ним? — спросила меня Эсмеральда ночью. Она имела в виду своего отца.

— Не знаю, — ответил я, более-менее успокоившись, — надоело всё, устал.

— Понимаю, — полезла целоваться Вельданша.

— А ты когда участвовала впервые в запрещённом турнире, что чувствовала? — остановил я её.

Эсмеральда отступила и села.

— Я уже не помню своих ощущений, наверное, было противно. На первом турнире надо мной подшучивали зрители, они не верили в мою победу, так как я была первой женщиной-Вельданом, кто подал заявку на участие.

— И что?

— Они поменяли мнение, когда я убила с особой жестокостью всех своих соперников.

В момент, когда Эсмеральда говорила последние слова, я заметил, как пробежал блеск по её глазам. Она вспоминала о мести с удовольствием. Значит она не чувствовала того же разочарования, что и я. Может быть на мою совесть подействовали слова Вельдана-эльфа, он хотел предупредить меня о чём — то, а я вместо благодарности убил его. Эльф говорил о Рохане, о том, что сын дьявола хочет привести меня куда-то, только вот куда? И кто передал мне через него незаконченное послание, оставалось загадкой.

— Но потом, — продолжила Эсмеральда, — со временем, конечно, я стала задумываться об убийстве себе подобных, о нашем предназначении. У меня было два аргумента, один был за то, чтобы убивать, а другой категорически против. Я рассуждала так, наши предки испокон веков бились друг с другом, а это значит в этом кроется какой — то смысл, но в тоже время, когда я убиваю очередного Вельдана, я понимаю, что противостоять демонам становится тяжелее и если так дальше пойдёт, будет просто некому. В одиночку справится с ними навряд ли получится.