Охотничьи были - [9]
Так было и в тот день. Трава еще серебрилась от ночной росы, но маленькие пострелята, совершая утреннюю прогулку, уже три раза взывали о помощи. Обоим им строгая мамаша задала основательную трепку.
Бьюсь об заклад, что из озорных глаз малышей в этот момент текли самые настоящие слезы! После наказания медвежата как будто присмирели и брели, что называется, тише воды, ниже травы.
Но детское горе коротко, слезы высыхают быстро. Один из медвежат увидел в камнях небольшое темное отверстие. Он тотчас забыл про только что полученную трепку. Сгорая от любопытства, он стал карабкаться вверх по откосу, а достигнув дыры, сунул в нее мордочку. Что ж удивляться, если медвежонок, засунув морду в дыру, не обратил внимания на то, что камень, на который он опирается передними лапами, держится непрочно. Медвежонок пододвинулся еще немного вперед, камень полетел в дыру, увлекая вместе с собой косматого озорника. Как же поступила мамаша? Услыхав грохот и визг, она бросилась на выручку, но оказалась в затруднительном положении — дыра была слишком узкой, чтобы в нее пролезть, лапой же нельзя было достать дна.
Медведица призадумалась. Это было заметно по всему ее виду. И тут я поразился сообразительности зверя. Косматая мамаша поняла, что камни около дыры не держатся прочно и она может их раскидать.
Через несколько минут медвежонок был извлечен из ловушки. Мамаша-спасительница оказалась весьма суровой особой и, как видно, полагала, что глупость — такой порок, который непременно надо наказывать.
От ее шлепка медвежонок, взвизгнув, кубарем отлетел в траву.
Медведица что-то проворчала. Наверняка, на ее медвежьем языке это означало:
— Вот тебе, негодник этакий! Будешь теперь знать, что нельзя совать нос, куда не положено!
И снова косматая мамаша продолжает путь, а за ней плетутся медвежата. Первый бежит весело, второй всхлипывает: столько страху пришлось испытать, да еще и обидели.
В другой раз мне довелось видеть медвежье купанье. Один из зверенышей упал с бревна на середине реки и не мог справиться с быстриной. Медведица тоже задала ему солидную трепку, вдобавок, бесцеремонно схватив его, несколько раз окунула в воду.
Может быть, мамаша хотела охладить чересчур горячую голову своего сынка, может, показать, что «с водой не шути — утонуть можно». Кто знает…
Не раз я уговаривал Александра Константиновича поохотиться вместе на медведя. Он все отказывался:
— Куда уж мне. Восемьдесят пять лет — не шутка.
Но вот однажды возвращаюсь домой во второй половине дня и вижу: мой старый знакомый сидит на скамеечке возле калитки.
— Так и так, — говорит, — пришел к вам по случаю того, что мишка напоролся на капкан, уволок его с собой. Нужно организовать погоню. Может, примете участие?
Я, разумеется, согласился, выпросил у соседа ГАЗ-67, заехал за Евгением, за Александром Константиновичем. Захватили с собой собак и поехали в тайгу.
Найти медведя было, в сущности, не очень трудно. На всем пути зверь пытался освободиться, ударяя двадцатикилограммовым стальным браслетом, сжавшим лапу, по стволам деревьев, оставляя отметины.
Хорошо в тайге! От бесчисленных цветов пестрит в глазах. Тропка карабкается вверх. Настороженное ухо улавливает каждый звук. Вокруг шумят ели. Звенят мухи, жужжат своими крохотными моторчиками шмели.
Мы шли, не разговаривая, все вперед и вперед, и вдруг за бугром увидели уши. Да, да, самые обыкновенные уши, похожие на собачьи, но только больше. Никто не думал, что тут медведь, но он сам выдал себя — пошел навстречу, размахивая лапой, на которой болтался капкан.
Я вскинул ружье.
— Не стреляйте, — сказал Александр Константинович, — возьмем живьем.
Я подумал: уж не ослышался ли? Разве можно такого зверя взять живьем? Это же не заяц!
Тут подбежали собаки и подняли такой гам, что, кажется, на другом конце тайги его было слышно.
А тем временем Александр Константинович вырубил шест, заострил и, прицелившись, вогнал его через кольцо капкана в землю.
— Держите, — приказал он.
Мы с Евгением стали держать, а дед тем временем вырубал другой точно такой же шест.
Медведь в это время, разумеется, рвался. Во всяком случае, его было очень трудно удержать.
Закончив работу, Александр Константинович подошел к зверю ближе, занес шест выше его головы, с силой вбил в землю. Шея медведя была прижата к земле.
Теперь можно было связать зверя, надеть на него намордник, снять капкан. Словом, часа через два наш пленник сидел в машине, угрюмо посматривал на шофера, вертевшего «баранку».
Мы приехали уже поздним вечером. Александр Константинович решил не освобождать зверя от пут, а пока положить его в сарае.
Утром выяснилось, что наш гость не стал дожидаться, когда его развяжут, а освободился сам, но не убежал.
Перед ним поставили деревянное корыто с едой. Зверь взял его двумя лапами и стал утолять голод.
Мы много думали, как же быть с больной лапой, ведь рану нужно промыть, перебинтовать, полечить. Пришли день спустя посмотреть на медведя — а он распорядился по-своему: начисто отгрыз лапу.
И. Тепикин
О ТОВАРИЩЕ НА ОХОТЕ
Довелось мне недавно услышать такую поговорку: «Плохой товарищ хуже одиночки». Не сразу дошел ее смысл. Но, в общем, я понял так, что с иным «товарищем» хуже, чем в одиночку: на него надеешься, а он не придет на помощь в трудный час. И вспомнились мне некоторые охотничьи истории.
