Охотница за скальпами. Смертельные враги - [34]

– Правда?

– Ей-богу. Клянусь честью…

– Честью бандита?

– Ах, боже мой! Не потребуете же вы, чтобы я клялся честью порядочного человека, когда я в самом деле являюсь бандитом? – ответил Сэнди Гук глухим голосом. – Нет, право, хотите верьте, хотите нет, но мне очень жаль, что все сложилось так.

И Сэнди Гук, который казался серьезно взволнованным этим разговором, угрюмо махнул рукой. Потом он обратился к индейцам, окружавшим пленников, говоря:

– Ну, идем! Сахем нас ожидает.

Спешившиеся индейцы окружили живым кольцом пленников и повели их к лагерю Миннегаги. В это мгновение раздался чудовищно громкий взрыв: загорелся порох, оставшийся в большом количестве внутри дупла, в котором скрывались беглецы, и колоссальное дерево, насчитывавшее несколько тысяч лет, тяжко рухнуло на застонавшую при его падении землю. Сотрясение было так велико, что люди, находившиеся уже на значительном расстоянии от упавшего великана, с трудом удержались на ногах. Дерево пылало, образуя колоссальный костер и распространяя вокруг нестерпимый жар. К счастью, оно легло вдоль поляны, и потому пожар едва ли мог распространиться по лесу.

Не обращая больше внимания на пылающее подобно огромному факелу дерево, индейцы привели своих пленников в лагерь Миннегаги, состоявший из полудюжины складных и передвижных вигвамов.

Миннегага, уже знавшая о благоприятном исходе предприятия, ожидала пленников на полянке впереди вигвамов, сидя верхом на белой лошади. Охотница за скальпами была подобна бронзовой статуе. Она закуталась в знаменитый белый плащ Яллы, так что пленникам было видно только ее лицо, обнаженные руки да мокасины, богато расшитые красным и синим шелком и украшенные несколькими скальпами.

Увидев ее, Джон невольно остановился и вздрогнул: Миннегага до того походила на свою покойную мать, что Джону казалась призраком Яллы, вставшим из могилы в песках Занд-Крика, где похоронили ее окровавленный труп после Чивингтоновой бойни.

Сзади Миннегаги, взгромоздившись на седло высокой черной лошади, безмятежно курил свой калюмет молчаливый старик, ее отец.

Увидев перед собой пленников, Миннегага вперила пламенный взор в лицо невольно побледневшего индейского агента. Угрюмая и злая улыбка играла на ее устах.

– Давно мы с вами не встречались, мистер Джон! – сказала она медленно и насмешливо. – Сколько раз приходила и уходила из прерии весна, а нам все не доводилось увидеть друг друга.

Индейский агент угрюмо потупил взор и не отвечал ни слова.

– Где скальп моей матери? Он не украшает твоих мокасинов, Джон?

– Я не индейская собака! Белые убивают своих врагов, но не украшают своих сапог их скальпами.

– Однако ты скальпировал мою мать? – вскричала Миннегага полным ненависти голосом.

– Я не сделал ничего другого, кроме того, чего требует закон, господствующий в прерии. Если бы я не победил твою мать, она не пощадила бы меня, и теперь мой скальп украшал бы твой вигвам.

– Да, но моя мать была индианка и не отступала от заветов предков, тогда как ты – бледнолицый, и в ваших краях не в обычае скальпировать кого-нибудь.

– Это верно, когда говорится о наших краях, где нет таких зверей, как вы, краснокожие. Но мне-то пришлось всю мою жизнь провести в прериях, и поневоле сам я превратился в подобного вам, по крайней мере, наполовину стал индейцем.

– Хорошо! Мы и будем на тебя смотреть как на подобного нам! – ответила Миннегага, делая угрожающий жест рукой.

– Эх, я знаю, что меня ждет! – пробормотал глухим голосом Джон. – И, однако, ведь это тебя, Миннегага, когда ты была еще ребенком, я провез на своей лошади от Ущелья Могил до берегов Соленого озера, это тебя я оберегал, защищал от стаи степных волков; если бы тогда же я оставил тебя в степи, хищные звери растерзали бы тебя, и у твоего племени не было бы женщины-вождя, а ты не стала бы знаменитой охотницей за скальпами. Если бы кто-либо сделал столько для меня, сколько я сделал в свое время для тебя, я помнил бы это и был бы благодарен такому человеку.

– Благодарность! – засмеялась Миннегага. – Во-первых, тебе платили за службу, и ты был обязан делать то, что тебе приказал твой вождь, полковник Деванделль. Во-вторых, разве ты не убил мою мать? Разве ты не снял с ее головы скальп? И теперь великая Ялла осуждена скитаться печальной тенью у ограды небесных полей Маниту, не смея вступить туда, где охотятся на бизонов ее предки, покуда в моих руках не будет твой скальп.

– Мой скальп? Так бери же его! Ты не услышишь ни единого моего стона, когда твой нож коснется моей кожи.

– Око за око! Таков закон степи! За скальп моей матери ты заплатишь мне своим скальпом! А чем ты заплатишь за ее жизнь, отнятую тобой?

– Ага! – воскликнул Джон. – То ты довольствовалась моим скальпом, а теперь тебе понадобилась еще и моя жизнь?

Он напряг все свои силы, чтобы освободить связанные руки и броситься на Миннегагу, но попытка не удалась: узел был крепок. И он стоял, беззащитный, безоружный, перед глядевшей на него свысока индианкой.

– Мой отец, Красное Облако, и другие вожди нашего племени будут судить тебя, бледнолицый, – промолвила Миннегага.

– К черту эту гнусную комедию! – закричал индейский агент, бледнея. – Я знаю, что такое ваш суд! Вы привяжете меня к столбу пыток, подвергнете невыносимым истязаниям, а потом ты меня оскальпируешь. Так нечего же ломать комедию и даром тратить время. По лицам твоего отца и твоих воинов я уже вижу, каков будет приговор…