Охота за слоновой костью - [3]

Над темно-зелеными водами Зимбабве клубился туман, он пульсировал, как призрачная эктоплазма; темные стаи летящих уток четко очерчивались на бледном фоне. Утки летели строем, и концы их крыльев казались в неверном свете остриями ножей.

Где-то поблизости заревел лев; рев постепенно стих в раскатах мяукающих хрипов. При первых же звуках Дэниэл вздрогнул. Он много раз слышал львиный рев, но всегда вздрагивал. Ничего подобного в мире нет. Для него это был голос самой Африки.

Потом он увидел внизу, на краю болота, силуэт большой кошки. Лев, явно сытый и довольный, низко держал массивную голову с темной гривой, поворачивая ее из стороны в сторону в такт своей величественной походке.

Пасть была раскрыта, за черными губами блестели клыки.

Дэниэл проследил, как лев исчезает в густых кустах вдоль реки, и вздохнул от пережитого удовольствия. Сзади послышался негромкий звук. Дэниэл вздрогнул, но Джонни Нзу коснулся его плеча, успокаивая, и сел рядом на каменную плиту.

Джонни закурил. Дэниэлу так и не удалось отучить его от этой привычки. Они сидели в дружелюбном молчании, как много раз прежде, и смотрели, как быстро светает, пока не наступил миг, внушающий священный трепет: над темной массой леса показался горящий край солнца. Свет изменился, весь мир стал ярким и блестящим, как драгоценная керамика только из печи.

— Десять минут назад в лагерь вернулись следопыты. Они нашли стадо, — нарушил тишину Джонни, сбивая настрой.

Дэниэл пошевелился и посмотрел на него.

— Сколько? — спросил он.

— Примерно пятьдесят.

Это хорошо. Больше они все равно не смогли бы обработать — в жаркой долине плоть и шкура быстро гниют, а меньшее количество не оправдывало бы использование людей и дорогого оборудования.

— Ты уверен, что хочешь снимать? — спросил Джонни.

Дэниэл кивнул.

— Я тщательно это обдумал. Было бы нечестно скрывать.

— Люди едят мясо и носят кожу, но не хотят видеть бойню, — заметил Джонни.

— Мы рассматриваем сложный, вызывающий переживания объект. Люди имеют право знать.

— У любого другого я заподозрил бы журналистскую погоню за сенсацией, — сказал Джонни, и Дэниэл нахмурился.

— Ты, вероятно, единственный, кому я позволяю так говорить, потому что тебя мне не обмануть.

— Да, Дэнни, меня тебе не обмануть, — согласился Джонни. — Тебе это ненавистно не меньше, чем мне, но именно ты первый объяснил мне, что это необходимо.

— Давай-ка приступим, — предложил Дэниэл. Они встали и молча пошли туда, где стояли грузовики.

Лагерь уже ожил, на кострах варили кофе.

Лесничие скатывали одеяла и спальные мешки, проверяли оружие. Их было четверо, двое черных и двое белых, все двадцати с небольшим лет, в форме национальных парков — защитно-зеленой, с зелеными полосками на плечах; обращаясь с оружием с навыками ветеранов, они дружелюбно, весело болтали. Черные и белые обращались друг с другом по-товарищески, хотя, вероятно, судя по возрасту, все участвовали в войне в буше, причем на разных сторонах. Дэниэла всегда поражало, как мало горечи в них осталось.

Джок, оператор, уже снимал. Дэниэлу иногда казалось, что камера «Сони» — естественное продолжение его тела, как горб.

— Я задам тебе перед камерой несколько глупых вопросов и могу немного поддразнить тебя, — предупредил Дэниэл Джонни. — Мы оба знаем ответы на эти вопросы, но тебе придется притворяться, ладно?

— Валяй.

Джонни отлично выглядит на видео. Дэниэл накануне как раз разглядывал полученные кадры. Одно из преимуществ современного видеооборудования — возможность сразу увидеть результат. Джонни напоминает молодого Кассиуса Клея, до того как тот стал Мохаммедом Али, но черты у него тоньше, фигура изящнее, и он гораздо фотогеничней. Выразительное, подвижное лицо, а кожа не такая темная, чтобы составить большой контраст и затруднить съемку.

Они жались к дымному костру; Джок приблизил к ним камеру.

— Мы в лагере на берегу реки Замбези, солнце только что встало, а поблизости буш, в котором ваши следопыты, хранитель, обнаружили следы стада слонов в пятьдесят голов, — сказал Дэниэл Джонни, и тот кивнул. — Вы объяснили мне, что парк Чивеве не может содержать столько крупных животных и что только в этом году по меньшей мере тысячу их следует удалить из парка, не только по соображениям экологии, но и ради выживания остающихся слоновьих стад. Как вы их собираетесь удалять?

— Нам придется провести выбраковку, — коротко ответил Джонни.

— Выбраковку? — переспросил Дэниэл. — Это значит убить, верно?

— Да. Мы с лесничими перестреляем их.

— Всех, хранитель? Вы сегодня застрелите пятьдесят слонов?

— Мы выбракуем все стадо.

— Но как же слонята и беременные самки? Неужели вы не пощадите ни одно животное?

— Все они здесь лишние, — настаивал Джонни.

— Но почему, хранитель? Нельзя ли поймать их, использовать стрелы со снотворным и переселить куда-нибудь?

— Стоимость перевозки животного размером со слона огромна. Крупный самец весит шесть тонн, средняя самка — около четырех. Посмотрите на местность ниже по долине, — Джонни показал на высокий откос и скалистые холмы; все заросло диким лесом. — Потребовались бы специальные фургоны, а еще пришлось бы построить дороги, чтобы фургоны приехали и уехали. Но даже если бы это было возможно, куда их везти? Я говорил, у нас в Зимбабве около двадцати тысяч лишних слонов. Куда их можно переселить? Для них просто нет места.