Охота за русской мафией - [8]

– Засранцы! – устало ругался Питер, потея от злости и ходьбы.

– Я не понимаю, где все наши «druzja», – сказал Билл. – Мы не встретили ни одного из них.

«Druzja» или «friends» они называли тех русских приятелей убитого писателя Брохина, которых они интервьюировали в 17-м участке девять месяцев назад. А также всех остальных русских преступников, которые попали в поле зрения полиции с тех пор. Мелкие и крупные кражи и ресторанные драки, подпольные игорные дома, проститутки – любой арест русского на Брайтоне, который совершала там местная полиция 60-го и 61-го участков, отзывался телефонным звонком в Квинсе, в «Russian Task Forse» («русские силы»), как стали называть в ФБР Питера и Билла. И они тут же мчались к месту происшествия, принимали участие в допросах и интервью и тут же обзаводились фотографиями задержанных, а если могли – и парой десятков снимков из их семейных альбомов. Эти фотографии Билл любовно сортировал, снабжал подробной информацией и размещал в особой картотеке, которую завел с того момента, как ему поручили охоту за «красной мафией».

– Смотри! – вдруг остановился Питер.

Билл посмотрел по направлению взгляда Питера. Напротив, через улицу, возле распахнутых дверей ресторана «Садко», происходило нечто, похожее сразу на фильмы в стиле ретро и на съезд гостей студии «51» в Манхэттене: роскошные «кадиллаки», «бьюики» и «линкольны» запрудили перекресток, из этих лимузинов выходили и не спеша, демонстрируя друг другу свои наряды, двигались к «Садко» пышнотелые дамы в высоких лайковых сапожках и в узких юбках, в соболиных и норковых накидках на обнаженных плечах и с перстнями, колье и серьгами, сверкающими подлинными бриллиантами. Этих дам сопровождали мужчины в разностильных костюмах, без галстуков и с воротниками рубашек, выпущенными поверх воротников пиджаков. Впрочем, на руках у мужчин тоже поблескивали перстни с настоящими бриллиантами. Издали Питеру и Биллу показалось, что один из этих мужчин – Пиня Громов. Тот самый Громов, которого Питер первым интервьюировал в 17-м участке несколько месяцев назад.

Питер и Билл переглянулись и, не сговариваясь, перешли улицу.

Но Громов – если это был он – уже заходил в «Садко», обнимая за плечи худого подростка в черном костюме и на ходу пожимая руки каким-то приятелям.

– Что тут происходит? – спросил Питер по-русски у пышнотелой блондинки лет двадцати трех, отставшей от своего мужчины и поправлявшей молнию на тугой юбке.

– Бармицва, – ответила она и в упор посмотрела на Питера своими густо, как у Лайзы Минелли, подведенными глазами: – У тебя есть огонь?

В ее интонации была та громкая одесская напевность, которую легко принять за вызов. А в левой руке длинными пальцами с алыми ногтями она держала сигарету «Мальборо». Билл, который не понимал по-русски, тем не менее первым чиркнул зажигалкой. Блондинка, прикуривая, нагнула голову и опустила глаза к язычку огня.

– Чья бармицва? У Пини Громова? – спросил Питер.

Блондинка вскинула свои подкрашенные накладные ресницы и выпустила дым прямо Питеру в лицо:

– У его сына. Ты знаешь Пиню?

Но Питер не успел ответить – высокий, светлоглазый, шарнирно двигающийся парень лет двадцати семи, в бежевом замшевом пиджаке, черной рубашке-апаш и с толстой золотой цепочкой на шее, вернулся к ним от дверей ресторана и нервно сказал блондинке:

– Алла, что происходит? Они тебя задевают?

– Нет. Я только прикурила, – спокойно ответила она и, сказав Питеру и Биллу: «Спасибо, мальчики!» – взяла светлоглазого под руку и повела к ресторану.

Но и уходя, парень еще раз оглянулся на Питера и Билла и смерил их угрожающе-ревнивым взглядом.

Тут к двери «Садко» подкатил очередной лимузин с гостями.

– Я думаю, все, кого мы ищем уже полгода, сегодня здесь. А если не все, то половина… – сказал Билл.

– Так пошли! – Питер кивнул на ресторан.

Но вышибала-гардеробщик с фигурой самбиста и перебитым носом боксера остановил их в двери:

– Мест нет! Только по списку!

– Мы приглашены, – сказал ему Питер по-русски.

– Кто вас пригласил? Что ты пиздишь? – Вышибала презрительно смерил взглядом их обоих. На Питере и Билле были стандартно-серые пиджаки и никакого золота.

– Пиня Громов нас пригласил. Позови его, – сказал Питер.

– Он занят. Как ваши фамилии?

Питер вздохнул и вытащил свой полицейский жетон.

– Детектив Питер Гриненко и агент ФБР Билл Мошелло.

Боксер тупо уставился на полицейский жетон Питера, потом медленно перевел взгляд на Билла. Билл уже держал в поднятой руке удостоверение ФБР.

Через час музыка в ресторане гремела так, что, казалось, тяжелая хрустальная люстра вот-вот рухнет вмеcте с потолком. Худая, вульгарно накрашенная певица носилась по маленькой сцене как шальная, подпрыгивала, размахивала руками и микрофоном и кричала неожиданным для такой пигалицы глубоким и красивым сопрано:

Ах, Одесса – жемчужина у моря!

Ах, Одесса – ты знала много горя!

Ах, Одесса – мой дальний милый край!

Цвети, моя Одесса, цвети и процветай!

Под эту лихую песню гости Пини Громова плясали перед сценой не то рок, не то шейк, не то русскую «барыню».

Женщины трясли тяжелыми, как спелые дыни, грудями и еще более пышными бедрами. Мужчины, твистуя, не расставались с сигаретами и, кроме золотых перстней, посверкивали золотыми фиксами. Шарнирный парень в замшевом пиджаке прижимал в танце свою блондинку Аллу. А те, кто не танцевал, с аппетитом налегали на шашлыки, жареных цыплят, расстегаи, жирные свиные купаты, фаршированную рыбу, соленые помидоры, фаршированные кабачки, заливные языки с хреном, сыр с чесноком, мясной салат «оливье» и прочие русские, украинские и еврейские деликатесы. Водка, коньяк и шампанское исчезали в их глотках стаканами.