Охота за русской мафией - [45]

– О'кей, ради твоего ребенка я посмотрю, что я смогу сделать. Но имей в виду: если ты хоть раз откажешься сотрудничать, я тут же брошу это дело! И тогда иди в полицию и пусть они спасают твоего ребенка! Ты понял?

– Понял! Понял! Спасибо!

– И плюс – ты будешь свидетельствовать в суде против Любарского, что он тебе угрожал. Будешь или нет?

– Б… буду… – с трудом вымолвил Родин.

– И расскажешь правду про ограбление своего магазина. Да или нет?

– Да…

– О'кей, а теперь посмотри сюда. – Питер положил перед Родиным лист бумаги с фигурой человечка и фамилиями, подписанными возле головы, рук и ног. – Ты знаешь этих людей? Только честно!

– Честно – не знаю, – сказал Родин.

– Но ты слышал о них?

– Да…

– От кого?

Родин посмотрел ему в глаза. И сказал еле слышно:

– От Любарского.

– Я хочу, чтобы вы сделали Любарского, как вы сделали меня! – Родин, абсолютно голый, стоял на стуле в ФБР, в офисе начальника Билла.

Питер, пригнувшись, липкой серебристой лентой туго приклеивал портативный магнитофон «Наягра» прямо под пахом Родина.

– Убери яйца! – приказал он.

Родин послушно сдвинул рукой свои гениталии в сторону. Питер еще раз обмотал его левую ногу липкой лентой и вывел от магнитофона два провода с микрофонами: один – Родину на живот, второй – на спину, в район поясницы.

– Ты думаешь, он сможет так ходить? – скептически сказал Билл.

– А ты можешь придумать лучшее место? – огрызнулся Питер.

Они оба были на взводе. Вот уже четвертый день они подставляют Любарскому этого Родина, но Любарский не клюет. Конечно, Родин мог просто позвонить Любарскому и сказать: «Я готов дать тебе деньги». Но это не могло не вызвать у Любарского подозрений. Никто в этом мире сам деньги не отдает, а в уголовном мире – тем более. И такой тертый волк, как Любарский, да еще с петлей предстоящего суда на шее, должен быть втройне осторожен. Он мог сразу учуять западню. Поэтому Питер и Билл решили ждать, когда Любарский сам выйдет на Родина. В конце концов, он дал Родину три дня сроку, и эти три дня истекли позавчера.

Любарский, которому позарез нужны деньги, не мог не прийти за ними к Родину. Вопрос был только в том – куда и когда? Родин не мог круглые сутки таскать «Наягру» у себя под пахом. К тому же «Наягра» дает качественную запись только в течение полутора часов, а потом нужно менять пленку и батарейки.

Обсудив все варианты, Питер и Билл пришли к выводу, что второй раз к Родину Любарский не придет – побоится засады. A «Milano Jeweller's Store» в Лонг-Айленде Родин на эти дни закрыл. Оставалось третье место – автомастерская, которую Родин недавно купил с тремя своими родственниками в Манхэттене, на Западной девятнадцатой улице. Нет ничего подозрительного в том, что Родин каждый день появляется здесь на час-полтора, ведь это его новый бизнес. Любарскому это место могло показаться наименее опасным – тут всегда многолюдно и к тому же два выхода: на Девятнадцатую улицу и на Десятую авеню. Поэтому каждый день ровно в 12.00 Родин, «заряженный» уже включенной «Наягрой», приезжал сюда на своем «шевроле» и примерно час слонялся по мастерской и обсуждал со своими родственниками-партнерами текущие дела. А Питер и Билл еще заранее, до его приезда, проникали в эту мастерскую через третий, никому, кроме хозяев, не известный, ход со двора Восемнадцатой улицы. И к моменту появления Родина занимали свой пост под крышей мастерской, в маленьком и давно заброшенном навесном кабинетике, узком, как стакан. Здесь, в пыли, августовской духоте, гари отработанных газов и в грохоте пневматических инструментов, они лежали по два часа, не спуская глаз с ходившего по мастерской Родина и держа в руках телекамеру и ружья с оптическим прицелом. Любарский мог появиться в любой момент, а в том, что он вооружен, у них не было сомнений. Да и у Родина за поясом пистолет – они в этом не сомневались, ведь Родин знал, кому его подставляли, и с того момента, как Питер приклеивал ему «Наягру», до прибытия в мастерскую Родин оставался один. Но три дня дежурства не дали никаких результатов, если не считать, что вчера, во время пребывания Родина в мастерской, кто-то позвонил туда, попросил Родина к телефону, но, когда он взял трубку, там уже были гудки отбоя.

Конечно, это мог звонить кто угодно, но Питер и Билл были уверены: это Любарский. И значит, он появится сегодня или завтра.

Питер приклеил микрофоны к животу и к пояснице Родина и приказал:

– Надень штаны и пройдись!

Родин оделся и прошелся по кабинету, косолапя левой ногой, как циркулем.

– Прямо ходи! Прямо! – приказал Питер.

– Да у меня там уже рана! Три дня ношу! – скатал Родин.

– Fuck you! – жестко сказал Питер. – И ебать твои раны! Хочешь жить – носи! И ходи прямо! Ты понял?

Билл посмотрел на часы и сказал:

– О'кей, камрады. Пора.

Любарский вошел в мастерскую через распахнутые ворота гаража буквально на третьей минуте появления там Родина. Скорей всего он просто сидел на улице в машине, наблюдая издали, как Родин подъехал сюда на «шевроле», и тут же пошел за ним. Но теперь, в воротах гаража, Любарский остановился, привыкая к резкому переходу от августовского солнца на улице к полутемному и пыльному помещению бывшего склада, приспособленного под автомастерскую.