Охота за головами на Соломоновых островах - [23]
Во время этой поездки на лодке мы тащили с собой в Руавату на буксире ялик, в котором находились плетеное кресло-качалка, ящик пива и корзина с цыплятами, предназначавшимися в подарок нашей будущей хозяйке в Руавату. Там же в ялике находилось наше имущество. Я являюсь столь опытным упаковщиком, что очень немногие физически развитые мужчины в состоянии поднять упакованный мною чемодан. Понадобились усилия четырех слуг, чтобы перенести наш сундук через линию прибоя при погрузке в ялик. Это был дешевый жестяной сундук — лучшее из того, что мы могли себе позволить. Ручки из искусственной кожи давно отлетели, замок перестал закрываться, и потому сундук полагалось обвязывать толстым конским поводом. В сундуке хранились наши рисовальные принадлежности, использованная и неиспользованная фотопленка, фотографические химикалии, портативная пишущая машинка, металлический патефон и хинин — наше единственное лекарство.
Самым ценным была коллекция наших рисунков от Сиднея до Малаиты. Можете себе представить, каково было наше состояние, когда мы обнаружили, что ялике сундуком, цыплятами и всем прочим исчез…
В последний раз мы видели ялик, когда наша лодка, потеряв скорость хода, очутилась рядом с ним. Потом нас повернуло в обратном направлении к Биренди и понесло к прибрежным рифам. С этого момента все наше внимание было приковано к вопросу, что будете нами дальше. По непонятной для меня причине якорь все еще не был спущен; на мой вопрос мне объяснили, что он не достанет дна, пока мы не приблизимся к рифам. Матроса поставили на носу и заставили грести веслом, чтобы повернуть лодку носом к открытому морю. Я села за руль, и тут нас начало сносить боком, прямо на риф, то есть прямо к смерти и разрушению.
Если бы наш хозяин приказал поднять хотя бы кливер! Но он не желал делать этого. Все плантаторы ведут себя на лодках одинаково. Возможно, что некоторым из них удавалось спасаться иным способом, кроме предложенного мною. А те, кому спастись не удалось, по крайней мере не подвергали опасности жизнь участников экспедиции. Мне кажется, что на этот раз наш хозяин был готов уступить и поднять парус, но тут на помощь явилась Маргарет. Под защитой брезента хозяин и Маргарет принялись поспешно вытирать свечи о штаны в тех местах, где они были еще сухими. Затем Маргарет продула бензопровод, который был забит песком и залит водой задолго до начала потопа. Как только прочищенный бензопровод привернули на место и раскрутили маховик, мотор зачихал и затрещал. Это было как нельзя вовремя, так как лодка уже попала в прибой перед самой полосой рифов.
Маргарет и я спустились в помещение под палубой, чтобы укрыться от холодного ветра. Лодку носило взад и вперед — в открытое море и обратно к белым бурунам рифов. Потом, когда мы отплыли на добрую милю, раздался удивленный возглас хозяина, перешедший в длинную и энергичную тираду на пиджин-инглиш, адресованную матросу, недостаточно тщательно привязавшему ялик к моторной лодке. Я была твердо уверена, что ялик отнесло к бурунам на рифах и сейчас он покоится на дне моря.
Мы шли обратно в Биренди, не обнаруживая нигде чего-либо плавающего на поверхности. Держась возможно ближе к берегу, мы прошли еще две мили, пока не услышали неистовый крик нашего матроса. Четким силуэтом вдали, на фоне тяжелых облаков и волнующегося моря, качался наш ялик. Плетеное кресло-качалка балансировало во все стороны, намокшие цыплята вытягивали взад и вперед длинные худые шеи, как бы желая уменьшить качку ялика.
А когда мы подошли вплотную, то перед нами засверкала мокрая жестяная поверхность нашего сундука.
Была темная ночь, когда мы увидели прекрасные огни Руавату. Дождь прекратился, но остались тяжелые облака. Далеко на южном горизонте виднелась бледно-зеленая полоска сумерек, на фоне которой ярко вырисовывался багрово-черный силуэт нашего матроса с причудливой шапкой волос. Матрос приложил ко рту раковину и издал звук, от которого у нас волосы встали дыбом. Еще один сигнал раковиной, и мы увидели, как от дома до берега заплясали огни фонарей.
— Э-ге-ге-гей!.. — донес к нам порыв ветра.
Мы бросили якорь на почтительном отдалении, опасаясь подойти ближе из-за сильного прибоя. Теперь нам предстояло решить только одну задачу: как съехать на берег.
Мы должны были переправляться по одному. Моя очередь была первой. Маргарет и хозяин удерживали злополучный ялик за концы, привязанные к носу и корме, а матрос сидел в ялике на веслах. Я прыгнула из сомнительной безопасности в непроницаемую тьму и, по счастливой случайности, попала в ялик, ударившись грудью о крышку корзины с цыплятами. Ялик метнулся куда-то в бездонную черную пропасть, белая пена набежавшей волны обдала меня, ялик и гребущего изо всех сил матроса. С трудом я разглядела окружившие нас черные головы и руки, и, когда прибой с ревом набросился на нас, эти руки подхватили ялик и не дали волне утащить его обратно в море. С большой ловкостью они вытащили кресло-качалку, и я очутилась на ней как раз в тот момент, когда новая стена пены обрушилась на нас. Я никогда не смогу понять, как туземные рабочие ухитряются сохранять равновесие, перенося на себе тяжелых белых людей через линию прибоя и никогда их не роняя. Этого не бывает никогда ни нечаянно, ни нарочно.
