Охота. Я и военные преступники - [2]

Какая наивность! Я поверила, что Тенет подкрепит свои слова делами и не будет городить то, что итальянцы называют muro di gomma, то есть имитировать бурную деятельность, а по сути дела — отказать. Как часто после обращения к людям власть предержащим с неудобной для них просьбой или требованием, вас просто отфутболивают… Казалось, вы услышали то, что хотели услышать. Иногда даже создается впечатление, что ваши усилия принесли какие-то плоды.

Моя карьера началась с многократных столкновений с muro di gomma,[1] за которыми следовало сопротивление в грубой форме, а также угрозы физической расправы. Такие столкновения ждали меня во время встреч с могущественными людьми. Я наталкивалась на muro di gomma при встречах с финансистами мафии и швейцарскими банкирами и политиками, с руководителями государств, например, с Джорджем Бушем, с премьер-министрами, например, с Сильвио Берлускони. Мне устраивали muro di gomma бюрократы в правительственных учреждениях и различных департаментах ООН. В конце моей карьеры на это пошли и европейские министры иностранных дел, которые, казалось, были готовы заключить Сербию в объятия Евросоюза, хотя политические лидеры, полиция и армия Сербии укрывали тех, кто устроил хладнокровную резню военнопленных на глазах у всего мира. Мне известен только один способ разрушения muro di gomma и служения делу справедливости: упорно и последовательно проявлять свою волю.

Смешно, но у немецкого философа XIX века, проповедника человеческой воли, упертого пессимиста Артура Шопенгауэра, хватило глупости написать, что коренной недостаток женского характера — отсутствие чувства справедливости:

«…проистекает главным образом от отсутствия способности аргументировать… и размышлять, а также в силу того, что женщины, как слабейшие существа, одарены от природы не силою, а хитростью: отсюда их инстинктивное лукавство и непреодолимая склонность ко лжи. Ибо природа, снабдив льва когтями и зубами, слона — бивнями, вепря — клыками, быка — рогами, каракатицу (сепию) — мутящим воду веществом, одарила женщину для самозащиты и обороны искусством притворства…»[2][3]

Женщины доказали, что Шопенгауэр ошибался. Печально, но воинствующие националисты ухватились за его прославление воли и в течение двух самых кровавых веков в человеческой истории возглавляли военные преступления, уничтожившие миллионы людей. Я нахожу это высказывание нелепым, потому что сама являюсь участником процесса, который хочу усовершенствовать путем раскрытия в этой книге некоторых фактов. Задача этого процесса — покончить с безнаказанностью, которой на протяжении современной истории пользовались такие личности, как Пол Пот, заливший кровью поля Камбоджи; офицеры, приказавшие расстрелять тысячи насильно репатриированных югославских военнопленных в 1945 году, и такие предполагаемые (все еще предполагаемые) массовые убийцы, как Караджич и Младич. По сути, этот процесс — борьба, которая зависит в первую очередь от воли человека, и только потом — от положений законов, договоров или подразделов процессуальных норм. Посадят ли военных преступников за решетку, зависит от того, насколько у людей, особенно у представителей судебного сословия, хватит силы воли оспорить постулат «кто силен, тот и прав», сказать «да», когда все хором говорят «нет», снова и снова требовать справедливости, даже страдая от насмешек за свое нелепое донкихотство.

Столкновения с muro di gomma начались у меня вскоре после того, как в 1981 году я стала заниматься уголовными делами. Я приходила в швейцарские банки и просила служащих, одетых в прекрасные итальянские костюмы и обувь и уютно устроившихся среди бюрократической роскоши, предоставить мне балансовые отчеты, расписки о вносе депозитов и сведения по трансфертам со счетов, контролируемых наркоторговцами итальянской мафии. Я ждала от этих швейцарских банкиров поведения, не принятого в их среде. Я требовала от них выполнения действий, которые вскоре отрицательно скажутся на прибыли их корпораций и поставят под угрозу их солидные годовые премии. День за днем я входила в раздвижные стеклянные двери на этажах, выложенных полированным мрамором, заходила в офисы, украшенные картинами абстракционистов, следовала за дежурным администратором по лабиринту коридоров в конференц-зал или отделанный драгоценным деревом кабинет. Там я объясняла, что данные финансовые институты обязаны предоставить свою отчетность, так как имеется достаточно доказательств (даже по банковскому законодательству Швейцарии, в котором, извините за клише, дырок больше, чем в швейцарском сыре), показывающих, что деньги на этих счетах представляют собой прибыль от криминальной деятельности. Улыбки, отказы и полуправда были здесь в порядке вещей. Затем, когда нам все же удалось пробить muro di gomma, мафия принялась названивать по телефону и угрожать, закладывать дистанционно управляемые бомбы, а я начала хоронить друзей. Это испытание оказалось жестче «резиновой стены». Но на моей стороне был закон и уверенность в правоте своего дела.

Испытание силы воли продолжилось иным образом, когда в 1994 году меня назначили генеральным прокурором Швейцарии. Я не стала банальным, расчетливым, осторожным и тихим чиновником. Со всем своим средиземноморским пылом, используя административный ресурс своей должности, я принялась убеждать парламент страны изменить законодательство Швейцарии, чтобы приоткрыть завесу банковской тайны и закрыть дыры, облегчающие отмывку денег наркокартелями, коррумпированными политическими лидерами и компаниями, которые ведут добычу природных ресурсов и обобрали до нитки десятки государств, особенно в Африке и других регионах третьего мира. День за днем я ходила по коридорам швейцарского парламента и правительства, просила людей, облеченных политической и бюрократической властью, изменить законодательство, которое за последние 60 лет помогло стольким людям в Швейцарии и за ее пределами стать богатыми, и почти ежедневно наталкивалась на