Охота. Я и военные преступники - [14]

Вернувшись в Берн, я встретилась с Рут Дрейфус, министром иностранных дел и министром юстиции, и сказала им, что не хочу работать на ООН в Голландии. У меня важная работа в Швейцарии. Одной из причин отказа была зарплата. Мне хотелось и дальше иметь возможность покупать сумочки от Луи Вуиттона. Вместо того чтобы воспользоваться предоставленным недельным сроком и переговорить с Луизой Ар-бур, которая в это время занимала пост главного обвинителя трибуналов, я осталась в Берне, и продолжала настаивать на своем отказе. Многие члены правительства, конечно, хотели, чтобы я поехала в Гаагу поднимать престиж Швейцарии в глазах международной общественности. Однако немало швейцарских банкиров, военных и чиновников просто мечтали, чтобы я убралась из страны. Возможно, об этом мечтал и российский президент.

Прошло два-три дня, прежде чем я сообщила Дрейфус, что принимаю предложение. В следующий четверг, 12 августа 1999 года, Аннан приехал в Женеву на празднование 50-й годовщины подписания Женевских конвенций, основных законов международного сообщества о войне и правах человека. После торжеств в зале «Алабама» мэрии Женевы я встретилась с Аннаном, чтобы дать окончательное согласие. Министерство иностранных дел прислало сопровождающего, чтобы я в последний момент не передумала.

Аннан немедленно представил меня нескольким сотням журналистов. Я, конечно, не чувствовала себя невестой, насильно выдаваемой замуж, но беспокоилась больше, чем при поездке в Палермо. Английским я владела очень плохо, несмотря на то, что в интернате, в Ингенболе, мы говорили на этом языке по понедельникам и вторникам. Я кое-как сумела выразить благодарность ООН за то, что она оказала мне и моей стране, Швейцарии, честь, назначив меня главным обвинителем двух международных трибуналов. Я выразила сердечную признательность Аннану за мое назначение и подчеркнула, что особое внимание буду уделять преступлениям против женщин и детей. «Я всегда служила только закону, — сказала я журналистам, — и планирую продолжать работу в этом направлении. У меня будет много врагов, но это меня не волнует. Для того мы здесь и работаем».

Я едва понимала суть многих вопросов. Смысл одного их них до меня вообще не дошел. Думаю, он звучал так:

— Не беспокоит ли вас огромный объем предстоящей работы?

Я с надеждой посмотрела на Аннана. Он прошептал ответ, и я повторила его слова:

— Будущей работы я не боюсь. Поеду в Гаагу и посмотрю, что можно сделать. А если потребуется помощь или дополнительный персонал, то попрошу генерального секретаря предоставить мне необходимые инструменты для дальнейшей работы и выполнения его указаний.

«А если не получится, валите все на меня», — пошутил Аннан, как опытный руководитель.

Затем я дала телефонное интервью ВВС. Отвечала по-английски. Признаюсь, практически не понимала, о чем говорю. Однако немецким, французским и итальянским СМИ я сообщила то, что хотела. Но так как я ничего не знала о Югославии и Руанде, то и говорить в принципе было не о чем. Одному журналисту я сказала, что Аннан уверил меня в моей полной независимости, и что я намерена неутомимо преследовать Милошевича, Караджича и Младича и других обвиняемых, и что каждое государство-член ООН обязано оказывать нам сотрудничество в этом отношении. Я заявила, что считаю трибуналы по Руанде и бывшей Югославии предшественниками Международного уголовного суда. Это правильный шаг, так как организованная преступность выигрывает у правительств многих стран из-за отсутствия международной правоохранительной системы для подавления глобальной преступности.

В конце августа или начале сентября мне позвонил Джон Рэлстон, глава следственного департамента международного трибунала по бывшей Югославии, и сообщил, что в Берн из Гааги приедут два члена трибунала для обсуждения важного вопроса. День спустя я встретилась со Стивом Аптоном, руководителем бригады следователей, и Брендой Холлис, американским обвинителем. Они сказали, что с ними только что через посредников связался Радован Караджич, который пребывает в бегах уже лет пять, и выразил желание явиться с повинной. Однако по непонятной мне причине он не желал тут же отправляться в Гаагу. Вместе этого он хотел, чтобы его отправили в Швейцарию, посадили под арест, а затем перевели в Гаагу под охраной, организованной швейцарскими властями. Караджич также передал, что готов заплатить большую сумму в немецких марках за свою безопасность. Это говорило о том, что он кого-то боится. Возможно, Слободана Милошевича, который уже давно не хочет отвечать за таких, как Караджич. Я ответила согласием: ведь я все еще была генеральным прокурором Швейцарии и имела право выписать ордер на его арест. Мне было не трудно организовать его перевод в Нидерланды, а приехать в Гаагу и привезти с собой Караджича стало бы настоящим триумфом.

Но в жизни не все происходит так гладко. Нам сообщили, что в последнюю минуту жена Караджича воспротивилась такому сценарию. С другой стороны, вся эта история могла быть просто розыгрышем со стороны Караджича или его сторонников, которые ненавидели Международный трибунал по бывшей Югославии. В любом случае, это был мой первый опыт в преследовании военных преступников. Задача более сложная, разочаровывающая и душераздирающая, чем любое дело против мафии, но и столь же захватывающая, как гонки по долине Маджа в Родстере. Верх опущен, волосы развеваются на ветру. Я с самого начала знала, чьими примерами буду руководствоваться. Наивно? Возможно. Банально? Конечно. Но честно.