– Не кричи, – сказал колодец. – Не бойся.
Сима все-таки подняла руку, совершила на молельню крестное знаменье. Все же спасла двоих своих детей и еще, дай Бог, других спасет. Отец про нее, про детей ее неправду сказал, ошибся. А если раз ошибся, то и дальше мог ошибаться, а Богу отступники не нужны. Богу рабы нужны. Сима опустила руку, почувствовала вдруг мороз и холодные камни. Недолго уже осталось.
Человек в колодце тянул на себя цепь и впервые за долгие недели говорил с Богом. Не в молитве, а так, по-свойски:
Спасибо, Господи, спас раба Твоего. Ты правил, теперь я поправлю. Всех загрызу, разорву.
Наконец цепь двигаться перестала. Была она длинная, человек это хорошо знал, потому что сам помогал ее ковать, когда еще с отцом вместе что-то делал. А это давно было. Взялся за первое ледяное звено, потянул. Цепь держала. Тогда полез вверх, быстро, упираясь ногами в стену. Все ближе и ближе становилось звездное небо, обрезанное досками крышки. Их человек одним кулаком отбросил, выбрался. Увидел матушку и сестру, почти мертвую, с повязкой на морде. И девочку тоже. Еву.
Матушка хотела что-то сказать, челюстью двинула, но человек из колодца слушать ее не стал, схватил за горло, тряхнул так, что у нее голова запрокинулась. Матушка была совсем легкая. Человек взял ее, кинул головой о камни колодца. Потом подошел к сестре, нагнулся, снял с нее повязку. Увидел развороченное лицо и тоже говорить с ней не стал, свернул тонкую, красную от синяков шею. На девочку посмотрел.
– Что дрожишь? – протянул девочке ладонь. – Я человек хороший, не смотри, что голый. Раб Божий Адриан. А ты Ева, да?
Девочка кивнула.
– Спасибо тебе, Ева, – сказал Адриан. – Вытащила с колодца. Век буду помнить. Слушай, беги сейчас в комнату матушкину. Заберись там под кровать и не вылезай, пока не позову. Поняла?
Девочка кивнула, потом помотала головой. На глазах у нее выступили слезы.
– К Бабе в комнату иди, – сказал Адриан. – Я тебя потом позову. Вот крест.
Перекрестился, потом оцарапал себе грудь.
– Видишь, – сказал он. – Я человек хороший.
Подтолкнул девочку, и та послушалась, побежала за молельню к ходу. А Адриан пошел с другой стороны. Сначала надо было отца навестить.
Дверь ногой вышиб. Ворвался в комнату. Там было нехорошо. Жарко и светло. На столе горели три свечи. На кровати сел отец, а за спиной у него толстая сестра вскочила, стала кричать. Адриан бросился к отцу, хотел ему голову проломить, но отец увернулся, толкнулся от кровати, повалился на пол. Адриана в колено ударил, так что тот зарычал, о кровать оперся.
– Сучий сын. – Адриан обернулся, хотел еще раз ударить. Отец вжался в угол комнаты, в руках зажал ружье, стал поднимать.
– А ну! – Адриан потянулся к ружью, ударил дуло ладонью. Раздался выстрел, и Адриан от боли в ноге на мгновение потерял разум. Рванулся вперед, схватил отца за голову и стал бить о стену. Сзади верещала сестра, но Адриану было не до нее. Сначала надо было с отцом покончить.
