Охота на зайца - [35]

— Но…

Я не даю ему возможности подыскать какое-нибудь осложнение, их и без того уже предостаточно. Проходя мимо служебного купе, оставляю указания своему приятелю. Я уже знаю, как незаметно вывести отсюда Жан-Шарля, но для этого мне нужна помощь опытного проводника. Частенько мы, чтобы не тащиться по платформе, укорачиваем себе путь, цепляясь к вагонетке уборщиков, которые подбрасывают нас до самого выхода. Единственная проблема — перебраться на другой перрон, для этого надо пройти сквозь соседний поезд, Венеция — Римини, который притиснулся к нашему. Порой трудно отыскать в двух поездах две совпадающие двери, случается и полсостава пройти. Но в конце концов все равно находишь, даже если приходится заняться эквилибристикой.

— Может, на перроне какие-нибудь хмыри окажутся. Не обязательно, конечно, но поди знай… Им мой заяц нужен. Окажешь мне одну услугу?

— Какого рода?

— Акробатического. Если только увидишь, что я толкую с кем-нибудь подозрительным, сразу хватай зайца и тащи его вон с вокзала. Прямо по путям. Только смотри, чтобы он ничего себе не сломал, он на это способен.

— А если уборщики попадутся, можно его к ним в вагонетку посадить?

— Это было бы самое лучшее. Но если я с перрона подам знак, что дорога свободна, выпустишь его вместе с остальными пассажирами.

— О'кей, врубился, выведу со стороны Санта-Лючии. А потом что мне с ним делать, с зайцем твоим?

Хороший вопрос. Поезд почти остановился, и у меня уже нет времени подыскать ему какую-нибудь нору. Придется выбрать самое простое.

— Отведи его в нашу гостиницу. Спроси у хозяйки, есть ли у нее комната всего на одну ночь, скажешь, что это мой приятель. Или пристрой его у нас в номере, минут на десять, пока я не приду.

Без дальнейших разговоров он делает рукой знак, что, мол, все понял. Мне даже не надо обещать ему ответную услугу. Может, пора уже пересмотреть наше приятельство и называть его отныне дружбой?

Первый раз поезд останавливается в двухстах метрах от вокзала, чтобы как следует проверить, к какой платформе ему подойти. И, как всегда, мне приходится бежать к дверям, чтобы помешать людям сойти раньше времени. Ни на секунду нельзя одних оставить. Запираю на висячий замок свою кабинку, готовлю мешок с грязным бельем для фургончика уборщиков, и вот мы уже останавливаемся у перрона рядом с поездом на Римини, который отходит ровно через две минуты после нашего прибытия. Я выхожу первым, но вместо того, чтобы остаться возле подножки своего вагона, как того требуют правила, иду вперед, к голове поезда, со своим мешком на плече. На разведку. Люди ищут друг друга глазами, кричат, обнимаются, ждут. Сам я понятия не имею, кого мне искать, но тоже жду.

— Вы знаете, за кем я пришел?

Резко оборачиваюсь на голос. Синее пальто. Я узнал его раньше, чем лицо увидел. Он лично явился. Теперь-то я знаю. Знаю, что его зовут Брандебург и что у него ужасно четкая организация. У него щупальца по всей Европе, достаточно посмотреть, с какой легкостью он добрался до Венеции раньше меня.

— Я не оценил по достоинству ловкость, с которой вы меня спровадили в Лозанне. Но это сущий пустяк по сравнению с тем, как вы обошлись с моим сотрудником. Знаете, что с ним стало?

— Упал с поезда, — отвечаю я ему в тон.

Он делает легкое движение в сторону моего вагона, и в тот же самый миг туда лезут два каких-то типа. Ришар и Жан-Шарль уже наверняка сошли с другой стороны.

Он продолжает:

— «Упал с поезда…» И это все? А потом? Встал себе преспокойненько?..

Не понимаю, куда он клонит.

— Он… повредил себе что-нибудь? — спрашиваю я чуть слышно.

Тот мгновение колеблется, прежде чем ответить:

— Ему колесом отрезало правую руку.

— …

Я отвожу глаза, раскрыв рот. Дрожь пробрала меня с головы до пят.

— Когда мне об этом сообщили, он был еще жив. Его пытались спасти, но он практически истек кровью.

Секундой позже он добавляет:

— Итальянские железнодорожники собираются начать расследование.

Расследование… Наверняка хочет меня припугнуть после того, что объявил.

— Они быстро выяснят, с какого поезда он упал, вы услышите об этом в Париже, по возвращении. После этого несчастного случая я могу устроить вам массу неприятностей. Отдайте мне Латура, для вас же будет лучше.

Отвращение… Отвращение, если я попытаюсь представить отрезанную руку… отвращение к этому мерзавцу, что говорит со мной. Ему ведь плевать, что один из его людей умер, лишь бы эта смерть сгодилась ему на что-нибудь.

Я ничего не говорю. Чувствуя, как сжимаются мои внутренности, я смотрю на редеющий поток пассажиров. Он нервничает.

— Во что вы впутываетесь и чего ради? В конце концов, если у вас есть веская причина, я готов ее обсудить!

Чуть поколебавшись, я открываю рот:

— Если я и занялся тем, кого вы ищите, то только потому, что ваш американец не сумел этого сделать. В Лозанне я ничего лучшего и не желал, кроме как избавиться от вашего Латура, да контролеры помешали. А если я «спровадил», как вы выразились, того, второго, то лишь потому, что он угрожал мне оружием. Я ему ничего не делал, он хотел запрыгнуть в поезд на ходу… Теперь, если желаете узнать, где находится тот, кого вы ищете, слетайте обратно в Брешию. Я предложил ему на выбор: или уладить дело с контролерами, или сойти с поезда. И я заранее знал, что он выберет.