Охота на вампиров - [25]
Ал вспомнил, как разрывал мешающую джинсовую рубашку, но ничего подобного не ощущалось. Здесь же белела натуральная женская грудь! Не то, чтобы Голливуд — 90x60x90, — но все же…
Незнакомка спала или была без сознания. По крайней мере дышала, а значит, жизнь в ней присутствовала.
В полном недоумении Ал сделал пару шагов — избенка-то махонькая, кругом стены — и склонился над существом. Оно бесспорно походило на Олежека! Те же черты, только теперь несколько округленные, и волосы… Они отросли! От прежней Олежкиной коротюсенькой прически не осталось и следа! Не такие уж и длинные, но они вились по подушке, прикрывали лоб. Ал осторожно, кончиками пальцев отвел прядь в сторону. Олег, он и есть Олег! Никакого сомнения! Да только Олег ли? Может, и правда — Ольга?.. Имя, от которого Олежек свирепел, выхватывал пушку и мог прикончить.
Кстати, а где она, его пушка? Ага, вот, припрячем от греха подальше. Ал сунул пистолет к себе за пояс сзади и продолжил изыскания. Он чуть не присвистнул, но вовремя спохватился, когда перевел взгляд на шею. От страшных царапин не было ни следа. Лишь розовели небольшие полоски. Человек выздоравливал на глазах?
Ал немного отстранился. Данное тело было одето так же, как и Олежек. Ничего особенного. Джинсы, мягкие сапожки, куртка… А где куртка? Ясно, ночью, наверное, укрывался ею… Или укрывалась?.. Лежит, аккуратно сложенная, рядом на скамье. Только у Ала — футболка, а оно носило джинсовую рубашку, от которой остались одни ошметки.
Исследователь в упор смотрел на джинсы. Наконец, собравшись с духом, он предельно осторожно, буквально подушечками пальцев коснулся области ширинки…
Ал почему-то облегченно вздохнул. Никаких мужских выпуклостей он не обнаружил. Все было тихо, как в чайной долине. Вывод напрашивался сам по себе: перед ним была женщина. Молодая и симпатичная женщина.
Проще было бы, если бы она оставалась мертвым юношей. Ал выразил бы «глубокую» скорбь, закопал рядом с Колей — и пошел по своим делам. А тут живая баба, и не Аида. Впрочем, упокоенный Коля тоже не Радамес…
Ал сердоболием не отличался. Вырос он в коллективе, где главное — дисциплина и мужская солидарность. Мужская, потому что все — мужики. А тут — женщина! Ладно, пусть головная боль Ерему мучит, он постарается доставить ее в целости и сохранности.
Вишь, лежит обнаженная… Надо ее в порядок привести. Раны хоть и сошли, а все одно в крови, словно сама пиршествовала.
Ал принес воды, намочил носовой платок и протер обнаженную грудь. Приподнял за плечи — ух, и легонькая, зараза! — стараясь не смотреть на сиськи, аккуратно скинул клочья рубашки и накинул на нее свою футболку. Вновь уложил, снял сапожки. А ножка-то махонькая! Точно не мужская лапа.
Заметил, что в домике душно, вышел, раскрыл ставни, распахнул окошко. Оно подалось со скрипом, злобным стенанием — когда последний раз отворялось… Оля — Ал уже мысленно называл ее так даже не пошевелилась.
Дверь он оставил открытой — пусть продувает. Он еще раз вернулся в дом, взял со скамьи курточку, набросил на девушку. Направился было к свежевыкопанной могиле, как ощутил резкую пустоту в животе.
«Это ж сколько я не ел?! Лет восемь, наверное…»
Ал рассудил грамотно: Коле торопиться некуда, подождет, а он что-нибудь сообразит на предмет пищепрома, то есть промысла еды.
Быстро расчистил место для костерка, собрал сухой валежник, бросил несколько полешек, лежавших возле избушки и огонь, радостно взбрыкнув, запылал. Для человека, выросшего в лесу, развести костер — не проблема.
В домике, конечно, стояла печурка. Но летом там можно было заживо изжариться. Еще был подпол, где в вечной прохладе хранились крупы, тушенка и кое-какие соленья. Хоть домик давно никто не посещал, запасы здесь пополнялись постоянно.
«Надо будет мне на обратном пути заехать сюда и вернуть долг», — сказал себе Ал.
Жара спала, солнце уже не так жгло открытые плечи, когда могильщик засыпал яму и уложил на место дерн. Хоть Коля когда-то крестился и даже кличку потому носил церковную, креста твари Ал не поставил. Тут уж точно — Бога гневить… Да и кому надо знать, что здесь что-то закопано? Неровен час, испугаются, место проклянут, а тут так уютно. Вон и вода уж начала на прогоревших дровишках в закопченном котелке кипеть, а в нем — крупа гречневая. Деликатес! Можно туда и тушенку бросить. Ух, и обжираловка будет. Нет хлеба? Зато есть сухари! Ал уже пару штук в охотку сгрыз.
Чуть сдвинув в сторону варево, чтоб томилось, Ал поставил на угли чайник. Откушав, можно и чайку похлебать… А кстати, как там наша «графиня»?
Вошел тихо, стараясь не шуметь. Спит… Повернулся взять тарелку с полки, чуть стукнул и тут же почувствовал легкий укол в спину. Обернулся…
Она лежала и смотрела на него… широко открытыми глазами.
— Проснулась красавица! Здравствуй, Оленька!
— Заткнись, козел… — глаза сощурились в щелочки, а из щелочек, как сквозь прицел, брызнула ненависть.
Ее рука вяло шарила по лежанке. Да и голос звучал приглушенно. Шепот, а не голос…
Господи, она же не знает, что она девушка! Или не знает, что я знаю? Тьфу ты, совсем запутался!
— Тихо, Оленька. Тихо.