— Это как мы тральщика увели?
— Ну да. Но сначала — как элементар открыли. Комэск говорит — это чудо. А остальное невозможно.
Экипаж переглянулся.
— А вы у нас сейчас и за тактика? — уточнил командир.
Офицер криво улыбнулся:
— И за тактика тоже. Кто‑то должен собирать и распространять полезный опыт. Вдруг кому из ребят поможет выжить?
— Хороший вы офицер, кэптэн Джонс, хотя и только что из академии, — вдохнул командир. — Вы и за тактика, и за физинструктора, и с симуляторами возитесь. Даром что штабной. Поэтому скажем — но только вам. А вы уж передайте ребятам — но тихо передайте, чтоб резидент, трассер ей в задницу, не подслушала…
— Обижены вы на медичек! — улыбнулся офицер. — Я шепотом передам. Ну рассказывайте.
— Рассказываем. Фуфло ваши пароли. Как попадешь под залп подавления электроники, так сразу слетают, открывай голыми руками. Это по элементару.
— И что, никто не знает?!
— Никому в дурном сне не придет в голову раскрывать элементара в открытом космосе, — хмуро сказал командир. — Это смертельно опасно. Там страховочных концов не предусмотрено, и цепляться особо не за что. Улететь за милую душу можно. Вот, собственно, и все чудо. Что касается невозможного, то за это надо благодарить вас — и мы благодарим. Вы восстановили занятия по физподготовке, потому мы и смогли проползти по мехруке после двух недель полета.
— Какие именно занятия?
— Медитации, мысленные упражнения, дыхательная гимнастика.
— То есть — йога?
— Получается, что так. Ничем другим в яйце не займешься, места нет. А с тральщиком… кэптэн Джонс, а нельзя ли создателя системы управления показательно расстрелять? Из трассера? Чтоб остальным неповадно было!
— Я не кэптэн Джонс, — улыбнулся офицер. — А что там с управлением?
— Да оно принципиально отличается от того, что на истребителях! Зависаешь в коконе — и не знаешь, что делать!
— А как вы до кокона добрались, герои? Входной люк снаружи не открыть, я проверял лично.
— Зато ремонтные открываются на раз.
— Но из ремзоны внутрь не попасть…
— Хочешь жить — попадешь.
Офицер вопросительно вздернул брови.
— Освидетельствуйте тральщика, — посоветовал командир. — Найдете незадокументированную дырочку. В одном месте можно проползти. Посрезать все, что мешает — и ползком, ползком…
Офицер вздернул брови еще выше.
— Комэск узнает, что мы нутро тральщику выпотрошили — на полугодовой оклад стукнет, — вздохнул командир.
— А как вы на потрошеном тральщике до матки доползли?!
— А вот это — уже чудо. Ну, и еще надо понимать, что срезаешь.
Офицер покачал головой, потер лоб.
— Как все просто… и невероятно. Что, и с «тринадцатым» так же просто?
— А что с «тринадцатым» не так? — насторожился стрелок.
— Да все не так! Начиная с того, что его нет! В эскадрильях — по двенадцать малых истребителей. На боевом вылете — двенадцать единиц. А эскадренного флагшипа европейцев потрошит некто непонятный и обеспечивает нам победу. На запросы откликается порядковым тринадцатым номером. А кончился бой — нет его. И так который раз. Не может быть, чтоб экипажи ничего не знали!
— А что могут знать лучшие в мире российские экипажи? — недовольно заметил пилот. — Что? Они же малограмотные! Стандартные сутки российского боевого космонавта складываются из чего? Из ничегонеделания на дежурстве, сна, что есть тоже ничегонеделание, и игры в любимом видеомире, что еще хуже, ибо иллюзия! Ну и что могут знать экипажи при таком положении дел? Да ничего, кроме слухов, сплетен и предрассудков!
— И что сплетни? — живо заинтересовался офицер.
— Ну кэптэн Джонс! Ну как не стыдно собирать сплетни? Что, будете докладывать начальству, что «тринадцатый» — призрак, воплощение всех невинно убиенных российских космонавтов, жаждущий мщения?
— Я не кэптэн Джонс! — поморщился офицер.
— А что предполагаете лично вы? — поинтересовался старшина. — Что‑то же вы предполагаете? Какие у вас рабочие версии?
— Разные они, — вздохнул офицер. — Сначала думал, враки и выдумки. Только обломки европейского флагшипа не выдумка, а обломки, их пощупать можно, отдел дознания остатками от него всю техлабораторию завалил. И до флагшипа много чего было. Так что не враки. Потом думал — испытания секретной техники.
— Нормальная версия! — одобрил стрелок. — Я и то лучше не придумаю!
Офицер криво улыбнулся:
— Для кого — нормальная? Для начальства? Так начальство себе что‑то уже придумало и успокоилось. А в космосе любой знает, как проходят секретные испытания, самые секретные, мать их, испытания в мире… Взрывы силовой установки — где? Где отказы трассеров, связи? Где отвалившиеся на маневре хорды? Где ракеты, случайно захватившие истребитель, их же и пустивший, где? Где комиссии всяких придурков по две штуки на вахту? Не говоря о том, что о любых секретных испытаниях заранее болтают по всей ремзоне? Нет, это что угодно, только не испытания секретной техники!
— А может, нашлись среди наших отчаянные ребята и тайно… — азартно начал стрелок.
— А для наших отчаянных ребят «тринадцатый» действует с эффективностью, которая «Внукам Даждь-бога» и не снилась! — раздраженно сказал офицер. — Как будто действительно призрак завелся… На элементарном «Черте» европейского флагшипа не покрошить! К нему даже не подобраться, не то что покрошить! А флагшипа не покрошили, с ним такое сделали, что смотреть страшно!
