Охота на Сезанна - [9]

– Ты выглядишь уставшей, – не меняя интонации, сказал он. И продолжил по-норвежски: – У тебя волосы торчат из-под парика. Поправь, пока никто не заинтересовался.

Она нащупала край темного парика, прикрывавшего ее собственные, светлые волосы, и натянула его на лоб.

– Ты что-то бледная, – заметил он. – Хорошо себя чувствуешь?

– Зачем ты это сделал? – спросила она слабым голосом, проигнорировав его вопрос. – Зачем, Педер?

Человек, которого она назвала Педером, положил черную сумку себе на колени и уперся в нее руками.

– Из-за этого хранителя у нас могли быть неприятности. После того как я обработал картину, он вошел в галерею. Я уверен, что он почувствовал запах.

Она покачала головой:

– Нет. В том зале сильно пахло краской. Ты же слышал, там говорили, что в то утро покрасили потолок. – Она нервно потерла руки. – Чудо, по твоим словам.

– Я сказал, совпадение. Но это было вовсе не чудесно, когда ты начала спрашивать о какой-то картине. Ты не должна была ни с кем разговаривать.

– Я всего лишь задала невинный вопрос.

– А он ответил. И пристально на тебя посмотрел, а потом и на меня. А потом он возьмет и вспомнит нас обоих. И этот чертов фотограф тоже вспомнит. Он снимал все, что движется!

– Но я была в этом. – Она запустила руку в темные волосы. – Кого они будут искать, так это секретаршу Мюллер из Копенгагена.

– Но я-то был не в гриме, – возразил Педер.

– Ничего не случится, – успокаивала его Астрид.

– Одна хорошая фотография может стать одной большой проблемой.

– Ты уверен, что это хорошая фотография?

– Найду фотографа, узнаю, что он нащелкал.

– А ты можешь это сделать?

Он кивнул:

– Я должен.

Глаза Астрид блеснули. Она взглянула на газету и поводила пальцем по фотографии Кларенса Боггса.

– Не надо было его убивать.

– С ним произошел несчастный случай, – нервно сказал он.

– Ты же говорил, никто не пострадает.

– И еще фотограф снимал. Это все меняет.

Он нагнулся к ней и сказал тихо, но твердо:

– Для тебя есть поручение, и ты должна его выполнить.

Три американских бизнесмена сели за соседний столик, громко поздравляя друг друга с успешной поездкой.

Педер взглянул на них и продолжил по-норвежски:

– Когда ты снова увидишь Ллуэллина?

Она едва заметно улыбнулась:

– Сегодня вечером я позвоню ему из аэропорта и договорюсь о встрече.

– Он живет один? У такого богача должна быть прислуга.

– Там живет еще человек. Его зовут Фрейзер. И все. Я узнала это у рассыльного. Кажется, Фрейзер старше Ллуэллина, мальчик сказал, что он смешно говорит и что он сильный.

– Думаешь, этот человек охраняет картины Ллуэллина?

– Возможно. Еще есть пес, – добавила Астрид. – По словам рассыльного, из тех, что все время лают.

Педер барабанил пальцами по сумке.

– Я хочу, чтобы ты узнала о картине все. Измерь, если сможешь, посмотри, что за рама, какой задник, есть ли сигнализация, если да, то какая. Трудно ли будет вынуть картину из рамы, какие инструменты понадобятся. Большинство автопортретов Сезанна маленького размера.

– Насколько я поняла со слов Ллуэллина, картина в очень большой, богатой, красивой раме.

Педер подался вперед:

– Узнай все. Мне не нужны догадки или неточная информация. Ясно?

– Я узнаю все, что хочешь, и даже больше и о Ллуэллине, и о картине, и о старике, и о псе. – Она посмотрела на Педера почти вызывающе. – Сколько у меня времени?

– Планы изменились. В январе будет проходить большая выставка Сезанна на юге Франции, в Экс-ан-Провансе. Мне сообщили, что Ллуэллин согласился выставить свою картину и что он собирается сам привезти ее. В таком случае картину легче всего будет украсть во время перевозки. – Он взял ее за руку. – К этому времени вы должны стать близкими друзьями.

– Думаю, где будет Ллуэллин, там будет и его пес,– усмехнувшись, сказала она – И чем лучше он знает меня, тем больше будет лаять. Это глупо, но это проблема.

– Я могу тебе помочь.

Педер Аукруст расстегнул черную сумку. В ней были медицинские принадлежности врача-гомеопата В ячейках находились четыре стеклянные бутылочки по две унции, шесть по три драхмы, десять по шесть драхм, двенадцать по одной унции. Всего более тридцати гомеопатических средств. Там имелись отделения для скальпелей, игл, стетоскопа, пластыря, бинтов и тому подобного. На сумке золотом были выгравированы инициалы: Ч. М. В британском паспорте значилось, что он Чарльз Мецгер, доктор; визитная карточка сообщала, что он занимается гомеопатией, и указывала его лондонский адрес. Но Астрид называла его Педером. Норвежский паспорт, лежавший во внутреннем кармане пиджака, принадлежал Педеру Аукрусту; во французской визе значился адрес в Каннах.

– Это тебе. – Из одного кармашка сумки он достал губную помаду и показал ей. – Это не просто помада. – Он снял колпачок. – Сейчас покажу. Покрутишь вправо – будет помада. Называется «Страстный розовый». Он ухмыльнулся. – Покрутишь влево – ничего не будет. Но если прижмешь к лапе этого пса, выскочит игла, впрыснет ему два кубика, и он заткнется… навсегда.

Астрид несколько секунд смотрела на помаду.

– Но я не хочу его убивать.

– Это всего лишь собака, – равнодушно сказал он.– Мы не можем рисковать.

Она закрыла помаду и бросила ее в сумочку.