Эдриас неспешно вышагивал к корпусу рецептурного факультета. Начиналось теплое и сухое осеннее утро, до совещания-знакомства у нового ректора еще оставалось время, и господин Куртис решил заглянуть к себе в кабинет прихватить секретные бумаги для декана факультета ординарных зелий Алюда Лура. Не хотелось бы посылать документы через секретаря, а у ректора так или иначе будут все пять деканов и наверняка кто-то из попечительского совета. Может, забежит еще королевский контроллер Клошек Духра. Старого ректора он откровенно побаивался, но с юной дочерью короля наверняка будет посмелее.
Эдриас вспомнил вчерашнее выражение лица девушки и улыбнулся. Ей шел этот стыдливый румянец. Вряд ли она так невинна, как хочет показаться, но притворяется отменно. Он даже поверил и смутился ненадолго. А потом подумал о ее происхождении и отбросил смущение. Помнится, мать Дарии была служанкой, не устоявшей перед королем, и дочь, скорее всего, тоже легко сдающаяся крепость. Яблоко от яблоньки недалеко падает. Можно сколь угодно долго изображать кого-то другого, но в конце концов природа возьмет свое. И спорить тут бесполезно.
Обогнул корпус факультета активных зелий и вырулил на кленовую аллею. Листья на деревьях только начали желтеть, но здесь уже витал характерный осенний дух, слегка терпкий и прелый. Эдриас улыбнулся. Любил это время: когда уже нежарко, еще нет дождя, но в воздухе уже царит спокойствие. Заканчивается суета, будто замедляются минуты, и пространство погружается в ленивое созерцание. Еще чуть-чуть, и природа уснет ледяным зимним сном, чтобы весной с новыми силами помчаться дальше.
Замедлил шаг. Ничего не случится, если он насладится моментом. Поглазеет немного вокруг. Пусть все давно знакомо, но как же хорошо прогуляться тихим теплым утром. В дальнем конце одной из дорожек-ответвлений услышал голоса. Один из них, женский, показался смутно знакомым. Эдриас удивился и взглянул на часы. Для студентов рановато, те, скорее всего, только продирают глаза. Совещания у ректора обычно назначались до начала занятий, в академии считали, что учебный процесс не должен страдать из-за бюрократии. Осторожно свернул с аллеи к деревьям и, делая вид, что прогуливается, пошел на звуки.
— Так и сказал? — поинтересовался мужской голос. Похоже, кого-то из третьекурсников.
— Да, представляешь, — прозвенел женский. — Ходит к нам много лет, а тут запел о страсти и замужестве. Да он в упор меня не видел, пока не науськали.
— Не расстраивайся, он просто напыщенный индюк.
— К тому же жирный и старый… — отрезал колокольчик. — Тридцать пять. Даже в суп уже не очень. Варить долго. А все туда же, бегает за молодыми…
— Бегать с его комплекцией невероятно сложно. Так что, считай, ради тебя подвиг совершают, — откликнулся знакомый студент, и собеседники разразились хохотом. Звонким, чистым и таким заразительным, что в первый момент захотелось рассмеяться вместе с ними.
Эдриас подумал про свои тридцать девять, и веселье как рукой сняло. Покачал головой. Что эти дети знают о взрослой жизни? А рассуждают с такой важностью… Глупцы. Повернул и вынырнул на тропинку как раз рядом с собеседниками. Ухмыльнулся, поймав их растерянные взгляды. Около беседки стояли новый ректор и отличник-третьекурсник с факультета пользователей активных зелий. Эдриас запомнил его с прошлого года. Толковый паренек и очень старательный. Дария по-свойски держала руку третьекурсника в своих. Похоже, их связывали самые что ни на есть горячие узы, с поправкой на несмелость юности, конечно.
Декан улыбнулся: пожалуй, теперь они с ректором почти квиты. Кивнул в знак приветствия, с радостью отмечая знакомый румянец смущения на щеках начальницы, и пошел своей дорогой. Мысль, что его мнение о дочери короля оказалось верным, невероятно грела душу. Пусть Эдриас Куртис уже не годится даже в суп, зато знает о людях поболе зеленых юнцов.
На совещание шел в приподнятом настроении. Сегодня, безусловно, все будут сочувствовать его неудаче с должностью, но сейчас это уже неважно. У него, кажется, созрел план. Маленький, шкодливый, почти детский план мести. Самое то для девчонки. Осталось только подумать, как претворить его в жизнь.
На подходе к залу для совещаний Эдриаса поймала Мадрия. Любовница чересчур застенчиво улыбалась и, кажется, волновалась. Он нахмурился, гадая, в чем дело. Вчерашний вечер еще отдавался приятным послевкусием, и Эдриас не видел поводов для стеснения. Взял бы Мадрию за руку, точь-в-точь как ректор своего юношу, но решил, что взрослым людям не пристали прилюдные нежности.
— Я бы хотела, чтобы ты был моим спутником на осеннем маскараде, — выпалила она вместо приветствия и вопросительно уставилась ему в глаза.
Эдриас усмехнулся. Ах вот оно что… Не вышло с сыном, так Мадрия зашла с другой стороны. Видно, очень хочется застолбить место рядом. Что ж, он не против. Вряд ли еще когда-нибудь сможет полюбить женщину так, как любил покойную жену, а на роль постоянной спутницы Мадрия подходила лучше некуда. Образованная, умная, красивая, жаркая. Что еще нужно? Любовью пусть развлекается молодежь, у старших свой бульон.
