Охота на рэкетиров - [137]

— Мой перстень?! — застонал он.

— Можешь не искать.

— А?!

— Уехал в «Ягуаре». С концами, брат…

— Ты шутишь?!

— Ничего, типа, подобного, Бандура. Я же собирался отыгрываться! Ты что, не понимаешь?! Твой перстень вместе с моим «Альфа-ромео» пошли за одну четвертую «Ягуара», который, как ты помнишь, уже и так был их, до самого последнего болтика. Удивительный народ — эти, типа, жлобы. Как принять «Ягуар» в счет долга, так половину жил из меня вытянули. В два рта вопили, будто он и червонца, типа, не стоит — пороги, мол, ржавые, салон в кляксах, резина лысая, а движок — свое отбегал. А, типа, сделать капремонт такому мотору — проще повеситься в сортире. Еле, короче, уговорил. А как встал вопрос об отыгрыше, так эти же оба чучела принялись орать хором, будто тачка по-любому свои двадцать кусков стоит. Представляешь наглость, типа?

— Ты сошел с ума!

— Да? — прищурился Атасов. — Весьма, типа, вероятно, что так и есть. Но, как бы там ни было, полагаю, тебе следует дослушать до конца.

— Так это еще не конец?!

— Ну конечно же, типа, нет. С утра я чувствовал себя в ударе. Глупо не воспользоваться шансом, предоставляемым, типа, судьбой.

— Воспользовался?!

— Попробовал, типа…

— На что?! — выдохнул Андрей, благодаря Бога, что оставшиеся деньги Поришайло отдал на хранение Кристине. — На что ты мог играть, профукав перстень и «Альфа-ромео»?!

— Как на что, черт побери?! Твоя Кристина все утро только и делала, что бегала на балкон, метнуть в нас пару, типа, молний. У обоих дураков от одного ее вида отпали челюсти. Извечная, типа, слабость провинциалов к столичным дамочкам. Грех было не сыграть.

У Андрея отнялся язык.

— Стоит такую красотку, — со знанием дела продолжал Атасов, — прикрепить к хорошей сауне — и поверь, она понесет золотые яйца. Три сотни за ночь — это ее минимум.

— Ты спятил, Атасов?! Решил проиграть мою женщину?!

— А что в этом такого? Проиграл же я твою машину. И твой перстень в придачу. Между прочим, Бандура, хочу тебе напомнить, что Кристина вовсе, типа, не твоя жена. Она жена Василия Васильевича, и у тебя на нее не больше прав, чем, скажем, у меня.

— И потом, — прибавил Атасов, наблюдая, как лицо Андрея наливается пунцом, — я ее не проиграл, а использовал в качестве ставки. И успешно, — вытянул обратно свою «Альфу». Вот она — моя старенькая драндулетка.

— Заткнись немедленно!!!

— Больше один черт похвастать нечем. Я предложил Кристину с «Альфой» против половины «Ягуара», но оба жлоба уперлись рогами. Им незнаком азарт, и в этом их сила, Андрюша.

— Андрей!.. — позвала Кристина, снова появляясь на балконе. — Андрей!..

«Если она слышала хотя бы половину его болтовни, я даже не представляю, чего ждать», — думал Андрей, покорно поднимаясь наверх.

И действительно, разразился грандиозный скандал. Для Андрея тем более отвратительный, что Кристина, в сущности, была права. Если б не совершенно недопустимый тон, взятый госпожой Бонасюк с самого начала, да подбор эпитетов, которыми она наградила как самого Андрея, так и его незадачливого приятеля, ему бы нечего было возразить. Но она рвала и метала, полностью соскочив с тормозов. На первых порах Андрей держал язык за зубами, с содроганием ожидая, когда же Кристина от спущенного в унитаз этим чертовым алкашом, полным ничтожеством, никчемным пропойцей «Ягуара» перейдет к собственному участию в карточной игре в качестве заурядной ставки. Тут крыть было нечем, здесь уже маячил выбор между другом и любимой женщиной. Свести дело к безобидной шутке Андрей даже не рассчитывал — изучил Кристину достаточно хорошо. К счастью, гроза прошла стороной, этих слов Атасова Кристина, очевидно, не расслышала. Выдержав первый натиск, и почти не дрогнув под шквалом самых убийственных обвинений, Андрей и сам закипел. А, закипев, ринулся в бой, заставив Кристину попятиться в некотором замешательстве.

Вполне вероятно, что этим бы все и обошлось. Возможно, покричав немного друг на друга и спустив таким образом пары, оба, в итоге, пошли бы на попятную — так, по крайней мере, у них уже было. Если бы не Атасов, который, по-прежнему сидя на нижней ступеньке лестницы, незримо присутствовал в комнате, воздействуя на обоих, как катализатор в большой дерьмовой реакции. А потому скандал удался. С обеих сторон были вывернуты ведра помоев, после чего противники разошлись, пока не дошло до рукопашной.

Кристина, напоследок помянув безотказного, добрейшего Василия Васильевича, интеллигентнейшего человека, доцента и кандидата технических наук, какому иная тупоумная дубоголовая мразь не годится в подметки, удалилась вне себя на балкон, где замерла, облокотившись на перила и уставившись в далекое море. Андрей, опустошенный, как пробитое гвоздем колесо, уныло понурив голову, поплелся собирать вещи. О том, чтобы остаться в лагере, нечего было и думать. Одна часть Андрея горячо сожалела об обидных словах, сорвавшихся с языка как бы самопроизвольно. Эта часть стояла перед Кристиной на коленях, целовала ручку и со слезами на глазах уверяла, что никакая она не больная на голову истеричка, не конченая стерва и уж, конечно, не жирная давалка. Вторая часть жаждала подхватить ее за щиколотки и перебросить через перила. Чтобы побороть раздвоение личности, Андрей сконцентрировался на работе. Он быстро уложил сумки и поволок их вниз.