Охота на простака. Экономика манипуляций и обмана - [38]
В преамбуле закона обычно описывается цель его принятия. В преамбуле к закону № 1424 говорится, что он «…предоставляет полномочия для приобретения и страхования некоторых видов проблемных активов»{227}. Вряд ли это означает разрешение на выкуп банков и компаний. Хотя у нас на руках есть экземпляр этого закона, мы не нашли в нем места, где бы об этом говорилось. Пришлось позвонить нашему другу Филипу Свагелю, помощнику министра финансов 2008 года и одному из разработчиков закона{228}. Наиболее драматический эпизод реализации Программы выкупа проблемных активов (TARP) произошел 13 октября 2008 года, когда министр финансов Генри Полсон вызвал к себе СЕО[16] девяти крупнейших банков страны и заставил их продать Министерству финансов привилегированные акции их банков на общую сумму 125 млрд долл.{229} Хотели они этого или нет, значения не имело. Полномочия на такие действия оговорены первой частью определения «проблемных активов» в разделе 3, пункт 9(А):
…коммерческие или жилищные ипотечные кредиты, а также любые ценные бумаги, облигации или иные финансовые инструменты, выпущенные до 14 марта 2008 года включительно, обеспечением которых служат подобные ипотечные кредиты, если Министр финансов сочтет, что их приобретение поможет поддержать финансовую стабильность рынка{230}.
Как объяснил Свагель, поскольку сами банки владели такими активами, их выкуп подпадал под действие закона. Полномочия Министерства финансов на выкуп акций General Motors и Chrysler выглядели не менее сомнительными, но они оговорены второй частью определения проблемных активов в разделе 3, пункт 9(В):
…любой другой финансовый инструмент, приобретение которого Министр финансов сочтет необходимым для поддержания стабильности финансового рынка{231}.
Резолюция Палаты представителей № 1424 определяет основной принцип оценки соответствия законодательству тех или иных технических процедур; в результате это превращается в безнадежное занятие вроде игры в стиле «Найди Уолли». В детских книгах Уолли носит рубашку в красную и белую полоску, голубые брюки и вязаную шапочку. В противоположность этому в законодательстве всевозможные оговорки в чьих-то конкретных интересах закамуфлированы. Ни публика, ни средства массовой информации не могут прочесть и главное понять написанные профессиональным языком законы.
Наша единственная защита – стремление конгрессменов сделать для нас все, что в их силах. Но и они могут понимать далеко не все. Более того, время от времени они должны проходить процедуру выборов. А для этого нужны деньги, позволяющие оплачивать «стрижку газонов» на телевидении. А если этих денег, как у бедного Арта, нет, то они могут так никогда и не дождаться того дня, когда выступят в Конгрессе в защиту наших интересов (или обнародуют свои взгляды).
Лоббирование и деньги
В свете всего вышесказанного логично задать вопросы: откуда конгрессмены берут средства на избирательную кампанию и какова роль лоббистов в Конгрессе? Для начала ознакомимся с некоторыми статистическими данными о лоббистах, конгрессменах и избирательных фондах. Всего в США около 12 тысяч лоббистов, то есть более двадцати на каждого конгрессмена{232}. Стивен Ансолабихир и Джон де Фигуэйредо{233} из Массачусетского технологического института, а также Джеймс Снайдер подсчитали, что вклады в избирательные фонды конгрессменов, включая средства, собранные самими кандидатами, и существенные суммы, мобилизованные партиями и Комитетом политических действий, все же меньше, чем затраты на лоббирование через Конгресс в течение всего избирательного цикла{234}. Такой объем средств, мобилизованный через лоббистов, позволяет предположить, что взносы в избирательные фонды в основном делают корпорации, которые нанимают лоббистов, а возможно, и непосредственно лоббисты. На самом же деле на компании, объединения и прочие ассоциации приходится только около одной восьмой части взносов в избирательный фонд; львиная же доля пожертвований, напротив, поступает от частных лиц{235}. Сами лоббисты вносят лишь небольшие взносы, оформленные как поступления от «друзей» кандидата и приверженцев его политической линии{236}.
Эти статистические данные сужают рамки описания отношений между заинтересованными сторонами и Конгрессом до аналогии с улицей с двусторонним движением. Это не просто случай «протекции на продажу» в форме прямого предложения о проталкивании поправок в законы в соответствии с интересами корпораций от сенаторов и членов Палаты представителей в обмен на взносы в избирательный фонд, когда лоббисты выступают в качестве брокеров. В этом случае конгрессмены рискуют оказаться жертвами обмана и мошенничества со стороны посредников, чьи доходы в восемь раз превышают взносы корпораций и объединений в избирательный фонд. В результате перед нами встают два вопроса: кто такие лоббисты и какие услуги они оказывают конгрессменам за столь значительные суммы?
Полезно выяснить, в чем суть такого рода услуг. На опыте работы Джорджа в Вашингтоне мы убедились, что ключевая роль политиков – преподнести публике красивую историю о себе. Модель кампании, в которой участвовал Джордж, – это мужчина на садовом тракторе из видеоролика. Она создает яркий образ политика, рассказывающего о себе историю, а затем распространяющего ее. Но это явное в истории, а есть еще и скрытое. Бывший председатель Комитета по делам вооруженных сил Палаты представителей, а впоследствии первый министр обороны при президенте Клинтоне Лесли Эспин известен своим высказыванием: «Если дать Конгрессу возможность голосовать за взаимоисключающие решения по одному и тому же вопросу, он обязательно их примет»
