Охота на орлов - [46]

Тулл тоже разозлился. Он встретил выставленный щит смуглого мятежника мощным ударом своего щита, направив его снизу вверх. Отдача удара прокатилась сквозь дерево и металл, и центурион ощутил боль в руке, но его противнику досталось куда сильнее. Верхняя кромка щита ударила его хозяина в лицо, выбив пару зубов. Он еще выплевывал кровь сквозь разбитые губы, когда Тулл погрузил клинок ему в горло.

Вытаскивая меч из плоти врага, он зажмурил глаза. Из раны ударила кровь, забрызгав верх его щита и щеки, а потом мятежник пропал из поля зрения. Сделав еще шаг вперед, Тулл оказался в гуще боя, окруженный мятежниками.

– Ко мне! – закричал он.

Тут центурион почуял позади себя движение, но он был слишком занят, коля, рубя и сея вокруг себя панику, чтобы посмотреть, кто это. От меча Тулла пал один из близнецов; потом он убил еще одного знакомого легионера. Затем ранил еще двоих – и вдруг увидел, что оказался по другую сторону рукопашной, пройдя ее насквозь. Он посмотрел по сторонам, надеясь увидеть Костистого. Ни его, ни Толстоносого он не увидел и изрыгнул проклятие.

Его внимание привлек топот сандалий на дороге, ведущей из лагеря. По ней бежали два вооруженных человека, удаляясь от места схватки. Тулл знал наверняка, что один из них – Костистый, а второй – либо Толстоносый, либо оставшийся в живых близнец.

– Фенестела! Пизон! Хватайте пилумы! – велел он и, бросив окровавленный меч в ножны, подобрал со щебня брошенное копье и побежал следом за мятежниками. Центурион не надеялся догнать их, но рассчитывал сократить расстояние до дальности прицельного броска, которая составляла около семидесяти шагов.

Он сделал рывок, нагоняя беглецов, и понял, что настало время метнуть пилум. Сейчас или никогда. Тулл резко остановился, принял нужную для броска позу, выставив левую ногу вперед, и отвел правую руку с пилумом назад. Зажмурив левый глаз, поймал цель, отвел правую руку еще дальше и изо всех сил метнул. Копье пошло вверх, набирая высоту. Тулл молил богов, чтобы оно нашло свою цель. «У меня больше нет сил, – думал он. – Пропади оно все пропадом».

Но, к удивлению Тулла, пилум, почти отвесно упав с высоты, вонзился в голень одного из легионеров. Рана была не смертельная, но это не имело значения. Беглец с пронзительным криком упал. Его товарищ оглянулся через плечо, и Тулл узнал Толстоносого. Он молил богов, чтобы упавший оказался Костистым.

Толстоносый что-то крикнул на бегу своему товарищу, но не помог и останавливаться не собирался.

«И этот мерзавец бросит умирать своего раненого товарища?» – подумал Тулл.

Кто-то пробежал мимо центуриона, хрустя сандалиями по щебню, и остановился шагах в двадцати впереди центуриона. Это был Пизон; моментально изготовившись к броску, он, крякнув, запустил свой пилум в небо по крутой дуге. Фенестела пробежал еще дальше и тоже метнул копье.

Бросок Пизона был настолько силен, что копье вонзилось в землю перед Толстоносым. Тот заверещал от ужаса и скакнул в сторону, споткнувшись со страху, и в этот момент пилум Фенестелы, упавший с небес, как удар молнии, поразил его между лопаток. Толстоносый всем телом рухнул на землю.

– Хоть ты и промахнулся, Пизон, твой бросок достоин атлета на Олимпийских играх, – сказал Тулл. – А ты попал случайно, Фенестела!

Опцион по привычке поскреб подбородок:

– А с чего ты взял, что я не брал в расчет бросок Пизона?

– Ха! Что ж, расчет оказался верен. – Тулл с облегчением посмотрел в сторону ворот – бой там уже закончился. – За мной, – скомандовал он, и все трое побежали за раненым легионером. Тот сумел извлечь пилум из голени и теперь изо всех сил хромал по направлению к поселению, видневшемуся вдали. Путь его был отмечен пятнами крови. Он на ходу оглянулся, и преследователи поймали отчаянный взгляд. Это был Костистый. Очень скоро они догнали его, и Тулл зашел спереди, преграждая путь, а Фенестела с Пизоном остались сзади.

Костистый бросил звякнувший меч на камни и поднял руки.

– Я сдаюсь. Не убивайте меня, молю! – Его голос дрожал от страха.

Тулл испытывал глубокое отвращение к этому человеку. Ни о какой пощаде за то, что он натворил, не могло быть и речи.

– Ты хладнокровно убил Септимия, мразь, и ожидаешь для себя милосердия?

Под яростным взглядом Тулла мятежник вздрогнул.

– Прости, центурион. Септимий был хорошим человеком и не заслуживал такой смерти.

– Здесь ты ошибаешься. Септимий был первостатейным дерьмом.

Костистый удивленно заморгал.

– Но в то же время ты прав. Такой смерти он не заслужил. И многие не заслуживали того, чтобы умереть от рук хладнокровных убийц. Это дерьмовая смерть. – Тулл спокойно извлек меч из ножен и коснулся его острием кожи под подбородком Костистого.

– Я… – начал Костистый, но продолжить не смог. Острие меча Тулла прошло сквозь кожу, мышцы, вены и хрящи, легко разрезая все на своем пути. Клинок дрогнул, уперся в позвоночник и остановился.

Тулл смотрел в широко раскрытые, наполненные ужасом глаза Костистого и слышал странные сдавленные звуки, слетавшие с его губ. В отношении других убитых им мятежников он мог бы почувствовать сострадание, но оно не распространялось на этого человека. Тулл был доволен, что причинил ему страдания. Если б не он, то Септимий и многие другие, в том числе и принявшие участие в мятеже, были бы живы.