Охота на охотника - [24]

— Это ты меня за столом толкнула!

…и компот выплеснулся на скатерть и на новое платье, его испортив. Маменька огорчилась, а отец нахмурился. Вновь будет думать, что вторая дочь у него неудачная, толстая и неуклюжая. Сестрица же щелкает по носу…

…не то.

Прочь.

Туман. Ну же, в нем и вправду легко заблудиться, а с другой стороны, стоит сделать шаг, и вокруг Димитрия встает бурая стена. Это не пламя, но держит она изрядно. И бурые же нити вырастают из его ладоней, уходя куда-то в туман.

Держат.

Дальше!

— …не представляю, что с ней делать… девочка — совершенная дичка…

— Отправлять. Пускай учится, — отец говорит громко, не стесняясь быть подслушанным. — Дар у нее изрядный…

— Но деньги…

— Деньги есть, и ты это знаешь.

Маменька замолкает, а Димитрий сжимает кулачки. Ну же, соглашайся… дар ведь и вправду есть, открылся недавно, изрядно напугав гувернантку, которая вдруг пришла в себя на четвереньках и гавкающей. До чего смешно было…

— Ты хочешь уполовинить Стешенькино приданое?

— Не только Стешенькино, — отец спокоен, он всегда спокоен и порой это спокойствие пугает. — Оно, если помнишь, и Элизе принадлежит…

— Именно. Если разделить на двоих, то крохи выйдут, а ты хочешь их и этого лишить… ладно, Элиза с даром, она в любом случае жениха найдет… но Стешенька… девочка вошла в возраст…

— Она только на год Эли старше.

А в висках бьется гнев.

Снова она.

Снова…

…всегда она и только она… такая хрупкая и изящная. Умная. Вежливая. Ее хвалит гувернантка и наставники восхищаются остротой ума. Она умеет одинаково ловко решать задачи, рисовать на картах и вышивать лентами. А еще музицирует весьма прилично, пишет экспромты и даже пробует себя в скульптуре.

Ее собираются вывозить в Арсинор.

А Димитрию…

…не ему… ей остается смириться. Она ведь всегда смирялась.

Чужая память.

Теперь с нею легче управиться.

— …наймем кого… пусть научит основам, а там пройдем освидетельствование и ограничители поставим, — матушка говорит убежденно. — Притыцкие так сделали…

— И что в том хорошего? — отец ворчит, но согласится. Он всегда и во всем с матушкой согласен, и от этого становится еще обидней. — Лишать девку шанса…

— Какого шанса? — матушка едва ль не визжит, что совсем неприлично. — Одумайся… в этом Университете, если хочешь знать, совершенно невозможные порядки! А Элька не особо умна, не говорю уже о хитрости. Быстренько окрутят, а после бросят. Вот принесет в подоле…

— Авось не принесет.

— Если и нет, то дальше что? Дар у нее есть, но куда с ним… в менталисты коронные? А дальше что? Небось, кому нужна будет жена, способная мозги из головы вытащить…

— Ты преувеличиваешь.

— Я? Это ты… на что ты ее обрекаешь? Служить короне до самой смерти? Ни друзей, ни… тебе ли не знать…

— Успокойся, — примиряюще сказал батюшка. — Небось, и на нее свой охотник сыщется… а если дар и вправду яркий, то есть те, кто не испугаются, но наоборот…

…прочь.

Не то.

Хотя обида ярка. И стало быть, маменька уговорила… конечно… отец обещал подумать, всего-то нужно, что годик потерпеть. Чай, университет не убежит. А пока у Эли будет время подготовиться.

Вон, наставника пригласили.

И цепку на шею повесили, мол, для ее же блага, а то ж дар, он такой, опасный без должного контроля. Цепка душила. И ночью Элиза просыпалась от того, что того и гляди задохнется. Она умоляла матушку, но та оставалась непреклонна.

Нельзя.

Дар…

…дальше…

…слезы.

…уговоры… но матушка лишь отмахивается.

— Дорогая, не понимаю, на что ты жалуешься. Жених ждать, пока ты доучишься, не станет. А партия найчудеснейшая. Тебе стоит порадоваться, что тобой заинтересовались Ветрицкие…

Стоп.

Ветрицкией.

Древний род. Богатый. И сестрица кривится, не скрывая злости: уж она бы… но у нее дара нет.

— Постарайся все не испортить, — матушка сама нащипывает щеки и хмурится. Стало быть, выглядит Лиза не так, чтобы хорошо. Ничего. Она привыкла к собственной некрасивости.

А Ветрицкий хмур.

Он старый.

Как папенька. Но по нему не скажешь, смотрится молодо, что заставляет сестрицу жеманничать. Впрочем, Ветрицкий, в отличие от иных кавалеров, не испытывает восторга и не спешит лишиться разума, но машет рукой и говорит:

— Замолчите.

И Стеша замолкает.

Ее глаза вдруг стекленеют, и сама она…

— Не стоит волноваться, это ей не повредит. Она будет уверена, что весь вечер меня очаровывала, а я поддавался. При внушении главное использовать понятные людям образы. Позволите?

Он потянул за треклятую цепочку, и Элиза склонила голову.

Первый вдох дался ей… тяжело.

А Ветрицкий нахмурился.

— Стало быть, ее в принципе не снимали? Когда ваш батюшка написал мне, я, признаться, не думал, что все настолько… серьезно. Дышите. И если больно — кричите.

Она не кричала.

Стиснула зубы, пытаясь справиться и со слабостью, и с головокружением, чем заслужила одобрительный кивок.

— Ваш дар успели изуродовать, благо, не окончательно… но это я носить запрещаю. Ясно?

Элиза кивнула, впрочем, сумела сказать:

— Маменька…

— Ваша матушка пытается лезть в дела, в которых ничего не понимает. Но я сумею донести до нее свое неудовольствие.

Рядом с ним было…

Спокойно?

Пожалуй.

И сестрица, в кои-то веки замолчавшая, радовала премного.

— Итак, мне интересно, чего вы сами желаете? — жених предложил руку, и Элиза ее приняла. А заодно задумалась… чего она желает?