Охота на оборотней - [6]

Выезжая из деревни Кутьино, я совершил обгон автомашины марки «пассат». Не доезжая трассы, меня обогнала вышеуказанная автомашина. Обойдя мою автомашину, водитель автомашины «пассат» перегородил моей автомашине дорогу, вынудив меня остановиться.

Остановившись, двое мужчин подошли ко мне, т. е. к моей автомашине с левой стороны, открыли дверь, схватили меня за руки, вытащили из автомашины и, ругаясь нецензурной бранью, они оба стали бить меня.

Я пытался выяснить у мужчин, в чем дело, но мужчины, ругаясь, наносили мне удары по лицу и телу

Я на некоторое время потерял сознание и присел на землю, схватился руками за голову После этого мужчины говорили какие-то угрозы в мой адрес, после чего они сели в свою автомашину и поехали».

Такие показания дал на допросе «потерпевший» полковник Максимов. Он не скрывал, что действительно после «дорожной сцены» позвонил по мобильному на Петровку и приказал задержать обидчиков.

Есть и доказательства — справка из поликлиники № 8 об осмотре «избитого» начальника МУРа. Поставленный диагноз: гематома губы и ушиб левой руки. Если верить документу, Максимов обратился к врачам в тот же день — 25 июня. В 19 часов 20 минут.

Тут-то и начинается самое интересное. Следите внимательно:

В 19.20 Максимов обращается к врачам.

В 19.57 в книге учета отдела милиции «Тверской» регистрируется собственноручно написанное им заявление о нападении.

Разница во времени — 37 минут. Любой, кто хоть раз бывал на приеме у врача, знает, что такой осмотр за минуту не провести. А ведь нужно еще доехать от поликлиники до ОВД «Тверской», написать заявление, причем поликлиника находится на краю географии — в Олимпийской деревне, а отдел милиции — в самом центре, на Большой Дмитровке.

Даже этого нехитрого анализа достаточно, чтобы понять: документы в деле Максимова сфальсифицированы и оформлены задним числом. Я увидел это сразу. И тут же безоговорочно поверил словам Дианова, который говорил как раз, что в указанное время Максимов никуда не ездил, не писал заявлений, не проходил медосмотров. Он издевался над стоящими перед ним на коленях людьми.

И еще одну максимовскую фальсификацию выявил я без труда. По его версии, он мчался в Москву, точно комета, потому что спешил на «убийство неизвестной девушки».

В тот день, как следовало из поднятой мной сводки происшествий, в Москве был найден лишь один женский труп: на территории Юго-Западного округа, в районе Севастопольского проспекта. Только вот незадача — тело это обнаружили в 13 часов 11 минут. То есть к тому моменту, когда Максимов пулей сорвался с дачи, все уже было сделано и врачи вместе со следственно-оперативной группой давно покинули место происшествия. Никакого смысла ехать ему не было.

Да и не ездит никогда на такие преступления начальник МУРа самолично, не его это уровень, просто придуманная Максимовым отговорка позволяла ему объяснить свое лихачество долгом службы. Мол, мчался не просто так, а потому что «мы все время на посту»…

Ложь эта была далеко не единственной. Как мы помним, и Дианов и Точилин категорически утверждали: их обгонял «субару форестер», госномер С 370 ЕУ. Та же роскошная иномарка упомянута и в материалах следствия. Однако Максимов упорно пишет:

«Я поехал на своей машине ВАЗ-2108, госномер 196».

Почему?

Вот тут-то, пробив машину по милицейской базе (эта пробивка, кстати, стоила потом одному сотруднику МУРа должности: Максимов лично проводил расследование, выясняя, кто из подчиненных мне помогал), я и обомлел. Оказалось, что «субару форестер», госномер С 730 ЕУ 99, с марта 2000 года… числился в угоне.

Поначалу верить в это не хотелось, но и не верить было нельзя, ибо передо мной лежала карточка учета автотранспорта, где черным по белому было набрано — «Внимание!!! в угоне» — и стояло три восклицательных знака.

Машина эта была записана на 19-летнюю дочь Максимова Екатерину. Просто ум за разум заходил. Бред какой-то. Получалось, что начальник МУРа угоняет машины сам у себя.

Причина этого абсурда стала понятна мне чуть позже, когда через своих людей в таможенном комитете я прояснил биографию «угнанного» «субару».

Его ввез в страну в 1998 году некий гражданин Семоч-кин. А в 2000-м Одинцовская таможня возбудила против этого Семочкина уголовное дело. Оказалось, что машина была не растаможена и перевозчик Семочкин не заплатил причитающиеся таможенные пошлины. (Для конца 90-х — ситуация вполне типичная.)

В подобных случаях таможня обычно действует неизменно жестко: «контрабандную» машину объявляют в розыск, а потом отбирают у владельца. Неважно: виноват этот человек или нет. Главное — возместить ущерб государству, а «лишенец» нехай себе судится с теми, кто всучил ему такую подлянку.

К этому все шло и на сей раз. 2 марта 2000 года по запросу Одинцовской таможни Зонально-информационный центр подмосковного ГУВД внес «субару форестер» в «черную» базу данных. Через сутки, 4 марта, аналогичную операцию проделал и столичный ЗИЦ.

Оставалась сущая безделица: найти владельца «субару» и конфисковать ее, однако случилось удивительное. В тот же самый день — 4 марта — в другой милицейской базе неожиданно появилось сообщение, что машину… угнали. И всё, концы обрублены.