Охота на мух. Вновь распятый - [8]

— Трусы снимай.

— Ни за что!..

— Дурак, трусы мешать будут… Ладно, ложись рядом.

— Я люблю у стенки.

— Ты что, со стенкой собираешься заниматься любовью?

— Я не могу при тебе…

— Хорошо, я выйду, если нужно будет, на помощь позовешь…

Мир-Джавад вышел из комнаты на веранду. Из своей квартиры он услышал, доносился до веранды, голос Исмаил-паши, который, как обычно, пришел навестить мать. А матери еще не было, она ушла мыться в баню и пока не вернулась, очереди огромные всюду. Мир-Джавад, услышав голос Исмаил-паши, заглянул в комнату Дильбер. Услышав плач Хасана, зашел в комнату и плотно закрыл дверь. Хасан лежал рядом с Дильбер и рыдал навзрыд.

— Не целка? — с любопытством спросил Мир-Джавад.

— Не получается у меня, — простонал, всхлипывая, Хасан.

— Дурачок, слезами ребенка не сделаешь, — Мир-Джавад сел на тахту, — слушай, выпей два порошка, поспи час, силы прибавятся, сон освежает, успокаивает, мама мне всегда так говорит…

Хасан жадно выпил два порошка и моментально уснул. А Мир-Джавад быстро разделся и овладел Дильбер.

— Целка! — довольно ухмыльнулся он.

Когда Мир-Джавад слез с тахты, то увидел стоящего в дверях Исмаил-пашу.

— Вдвоем одну? — Исмаил-паша не мог глаз оторвать от тела Дильбер.

— Нет, я один, этот не может.

— Давно любовью занимаешься?

— Первый раз, клянусь, э!

— Она спит?

— Порошок дал… Если хочешь, можешь стать вторым.

— Иди, покарауль! — Исмаил-паша задрожал от желания.

— Двадцать монет!

— Ты что?.. Дорого!

— Такая молодая на панели стоит пятьдесят, здесь ты будешь вторым, клянусь отца.

— Держи, вымогатель.

— Обижаешь, тридцать монет осталось у тебя в кармане…

Мир-Джавад, довольно позванивая монетами в кармане, вышел на веранду покараулить… На каплю варенья, неизвестно как попавшую на подоконник, налетели маленькие мухи. Подрастающее поколение густо облепило сладкое лакомство. Мир-Джавад достал нитку резинки и тремя хлопками устроил на месте пиршества кровавое месиво.

Затем стал тренироваться, стреляя мух на лету… Услышав голос матери, пришедшей из бани, Мир-Джавад постучал в комнату Дильбер и осторожно заглянул вовнутрь. Исмаил-паша быстро одевался. Мир-Джавад проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. Когда он обернулся, то увидел, что Исмаил-паша что-то делает с Хасаном. Мир-Джавад подошел поближе. Исмаил-паша пачкал кровью Дильбер Хасана.

— Ты чего делаешь?

— И с этим он жениться решил? Пусть женится, мы ему помогать будем, человек должен помогать человеку, ты как считаешь, сынок?

— Я еще хочу, а ты уходи, мать пришла, ты ее сегодня оставишь с носом.

— Плохо ты свою мать знаешь, джигит!

Исмаил-паша шкодливо шагнул за дверь, а Мир-Джавад остался с Дильбер…

Вечером родители Дильбер застали свою бесстыжую дочь в объятиях Хасана, они спали. Пришлось назначать свадьбу. Хасан был так рад этому, так счастлив, что бросался на шею Мир-Джаваду и клялся в вечной дружбе ему…

Мир-Джавад разлил по стаканам чай и задумался, как бы ему самому избавиться от чаепития.

— Пойди, принеси, — приказал он шоферу, — франкский коньяк. За встречу мужчины должны пить коньяк. Это пусть женщины пьют чай, а мы сначала согреемся другим.

Шофер рад был стараться. Рассчитывая, что и ему нальют, он опрометью бросился выполнять поручение. Но сардар Али от коньяка отказался.

— Я вина не пью!

— Вай, какой правоверный мусульманин! Отнесешь мулле пару монет, он тебе все грехи отпустит на неделю вперед.

— К мулле не хожу.

— Али, совсем плохо, с другом не хочешь выпить.

— Я лучше чаю, ты же сам говоришь, такого мы никогда не пили…

Мир-Джавад налил все же ему, несмотря ни на какие возражения, коньяк.

— Пусть стоит, захочешь, выпьешь.

Но сардар Али к коньяку не притронулся, а стал пить чай.

— Высший сорт! — похвалил он, отпив глоток.

— Пей, у меня много, если хочешь, оставлю тебе пачку.

Мир-Джавад выпили с шофером «за здоровье присутствующих». А сардар Али, вдова с дочерью пили чай… Но недолго. Скоро снотворное подействовало. Мир-Джавад с удовлетворением смотрел на распростертые тела. Шофер застыл от ужаса.

— Ты отравил их? — сиплым голосом спросил он Мир-Джавада.

— Ерунду говоришь, клянусь отца! Ты что, не слышишь, как вдова храпит?

— Вижу! — спокойно вздохнул шофер.

— Я тоже вижу, что она тебе понравилась, бери ее, унеси в другую комнату, что хочешь с нею делай полчаса, потом одень, как было, и ко мне с фотоаппаратом…

Шофер взял на руки вдову и унес в соседнюю комнату. А Мир-Джавад медленно, смакуя каждую деталь, раздел Гюли и грубо изнасиловал податливое бесчувственное тело, затем быстро раздел сардара Али, положил рядом с дочерью вдовы и вымазал кровью: «теперь скажи, что это не ты обидел маленькую девочку»… Сардар Али простонал во сне. «Стони, стони, утром плакать будешь»… Мир-Джавад застыл, впившись взглядом в обнаженную красоту Гюли. «Захватить с собой в город?.. Нельзя, опасна, что-нибудь не так скажет и все испортит, уберут сардара Али, тогда попробую». Но глаза его жадно ласкали обнаженное, опозоренное им тело несовершеннолетней девочки.

В комнату с одетой вдовой на руках вошел шофер. Мир-Джавад тихо зашипел:

— Осел, я тебе велел с фотоаппаратом, а не со вдовой вернуться. Брось ее в соседней комнате, осторожно бросай, без шума, и быстро приходи с фотоаппаратом, моим уже холодно, ночи не летние, сам понимаешь.