Охота на крутых - [65]

– Жируй тут дня три, – сказал он Ивану, – лови рыбку, собирай с бабушкой грибы и помогай ей по хозяйству. А я по делу!

И уехал в поселок Счастье – именно там жила Степанида Львовна, мать Бори Савелюка, в прошлом – напарника и друга, а сейчас... Кто знает? Меняются времена, а люди подавно. Не позвонил ему Игорь в Москву о своем визите на Родину, хотя ох как руки чесались! Насторожил все‑таки Борькин звонок туда, на Балатон, даже без Олесиных рассуждений насторожил. Не позвонил и сейчас. Авось помнит его Степанида Львовна, хоть и были они с Борькой у нее дома всего пару раз по два дня – выходных.

К ее дворику недалеко от малой ТЭЦ – теплоэлектроцентрали, все же подошел с опаской – а вдруг Борька в гости нагрянул?

Возле одного из дворов сидела на бревне девчонка лет двенадцати – книжку читала. Подошел.

– Скажи, красавица, Степанида Львовна дома?

Та оторвалась от книги:

– Еще нема! Пошла по хлеб. Та он вже вертается ваша титка Степа!

Игорь хмыкнул, спросил еще:

– А дядя Боря не приехал?

– Вид его вже два мисяци ничего нэмае. Титка плаче, а куды ихать – нэзнае.

– Спасибо, девочка! – Игорь пошел навстречу женщине. – Здравствуйте, Степанида Львовна!

Та прищурилась, вгляделась, затем бросилась вдруг ему на грудь, зарыдала.

– Ой, Игорек, ты приехал, а от Бори ни ответа, ни привета!

– Ну, если он мне месяц назад аж в Венгрию дозвонился, значит, жив ваш Борька на все сто процентов! – пошутил Игорь.

Тетка Степа отступила на шаг, слезы моментально высохли.

– А не брешешь? – она испытующе смотрела на него.

– Перекреститься?

– Та не, верю так... Та що ж мы стоим, пошли, пошли во двор!

Через полчаса Игорь, вымытый в летнем душе, сидел за столом под вишней и, прихлебывая сладкую вишневую наливку, наворачивал из огромной миски вареники с картошкой.

Проглотив очередной, он открыл было рот, чтобы начать «разведку» насчет винтовки, но внимание отвлек подъехавший на велосипеде почтальон.

– Теть Степ, – заорал он из‑за забора, – тебе телеграммы, распишись!

– От Бори! – Степанида Львовна метнулась к нему.

Материнское сердце очень чувствительно – обе телеграммы были от Бориса. Но предназначались разным людям, хоть адрес – один. Первая гласила: «Луганская область, Счастье, Савелюк Степаниде Львовне. Жив, здоров, целую. Боря. Накорми Игоря». А вторую, подлиннее, тетя Степа протянула Игорю!

«Гарик, привет! Мама знает. Срочно выезжай. Адрес: Краснодарский край, станица Российская. Встретим. Борька».

– Вы что, сговорились? – Тетя Степа грозно надвигалась на Игоря. – Сто лет он, видишь ли, друга не видел! А он знает даже, куда ты поехал!

– Теть Степ! – взмолился Игорь. – Да не знаю я, клянусь, откуда он проведал, где я буду сегодня! Вы же в курсе, в каких он кругах вращается, вам и карты в руки. А для меня эта телеграмма – такой же сюрприз, как и для вас!

– Разыграли старую! – не успокаивалась мать Бориса. – Вот дам сейчас по шее – сразу все сюрпризы поотпадают! Хотя, – она враз остыла, – жив и ладно. За одно это все остальное можно простить. Давай выкладывай, за чем приехал? – Похоже, до конца она Игорю так и не поверила. А он не стал тратить время на переубеждения.

– Железки мне нужны, упакованные – по Борькиным рассказам – винтовку он разобрал.

– А ведь упредил он меня в прошлый приезд, что ты однажды можешь нагрянуть, – призналась тетя Степа, – и пакет оставил для тебя. Пошли!

Она подвела Игоря к колодцу в глубине двора, откинула ляду со сруба. Изнутри шибануло прохладой, а пятнышко воды высветилось метров на пятнадцать ниже поверхности земли.

– Ищи в правом углу гвоздь забитый, а на нем нитку капроновую. Ниже, ниже! – Игорь перегнулся вовнутрь, пошарил в указанном углу, нащупал нить. – Тяни!

Вскоре из глубины колодца был извлечен мокрый скользкий целлофановый пакет.

Взвесил на руке – тяжелый...

Переночевав, Игорь уехал в Лиман. Ефимовна встретила у калитки.

– Ой, Игорек, пошли скорей в хату, с Иваном худо!

С Иваном и впрямь было худо. Он лежал на кровати, укрытый простыней. Сплошной синяк расплывался на всю левую половину его лица, нос закрывала гипсовая нашлепка, разбитые губы смахивали на две переваренные сардельки. Под простыней угадывались еще какие‑то нарушения в пропорциях тела, и когда Игорь ее откинул – невольно ойкнул сам: тело шахтера было в сплошных кровоподтеках и ссадинах, а правая ключица, левая рука и левая нога – загипсованы.

– Это кто ж его так? – ужаснулся Игорь. Иван ответить не мог – только стонал и охал, беспомощно шевеля губами. Ответила бабка.

– Ходил он куда‑то с вечера. За речку на пароме переехал. Мне сказал – за грибами. А утром его какая‑то машина привезла к нашей амбулатории и уехала. Весь переломанный был и в кровище. Фельдшерица Галька его обмыла, подлечила и укол вкатила против боли. Сказала, что срочно в город надо в больницу. Теперь вот ждут, пока «скорую помощь» нашу наладят, чтобы отвезти.

Сейчас хоть в память пришел, сердешный, а утром вовсе как неживой был... – причитала она за спиной Игоря.

А он уже все понял и попросил Ефимовну собрать чего‑нибудь поесть.

– Там был? – спросил он у Ивана, когда бабуля вышла из комнаты!

Тот, охнув, слабо кивнул головой.