Охота на крутых - [43]

Уходя от меня почти в час ночи, генерал в отставке очень просил помочь, а на прощанье оставил у меня всю имеющуюся в наличии валюту.

– Тратьте, как хотите, молодой человек, но дайте мне результаты! На вас я надеюсь – больше не на кого. Жить буду в доме Виталия, там меня и найдете в случае надобности.

За весь разговор наш он даже имени моего не спросил. Ну и мужичок!

Всю ту ночь я не спал – звонил, мотался по городу. «Ставил на уши» всех, кто хоть чем‑то мог помочь: проституток, «стукачей», старых оперов‑пенсионеров... А к десяти утра следующего дня, когда голова отказывалась соображать вообще и в частности, меня осенило – вспомнил о деле Богатыревой и помчался на «ферму» Холошенко.

– А‑а‑а, начальник! Как же, помню – это ты тогда Жанночку из гнилого болота тех молокососов вытащил. А чего же после не заходил? Загордился или компанией старика брезгуешь? Ага, вижу по глазам твоим, мусоренок, – помощь потребовалась? Угадал? Ну что ж, давай колись, ты меня с моей «птичкой» выручил, может быть, и я тебе пригожусь! А вообще предложил бы я тебе одну классную должность у себя, но... Опять же по глазам вижу – «шестерить» не любишь. Поэтому и не буду базлать. Короче, слушаю тебя внимательно, без понтов.

Любитель «птичек» выслушал мою просьбу, сходил в дом, позвонил в город и, вернувшись, почти три часа выяснял мое отношение к событиям в мире, России и нашем городе, угощая прекрасным французским коньяком... Уже во время обеда к нашему столу подлетела одна из «птичек», годящаяся по годам Холошенко если не во внучки, то в дочери – наверняка, и ангельским голосом прощебетала:

– Костенька, тебя к телефону!

А еще минут через десять Костенька сообщил мне, что в двадцать два ноль‑ноль у меня и брата пропавшего Агафонова состоится встреча со «стукачом», который даст полную и правдивую информацию и возьмет за это тысячу баксов. На вопрос о компенсации за его хлопоты один из первых на Украине «полевых командиров» рэкета оскорбился:

– Слушайте, ментенок, вы мне этого не говорили, а я не слышал! И не рискуйте повторить свое предложение, ибо я прикажу своим цыпочкам зацеловать вас до смерти! Или вы согласны не до смерти?

Его встречная шутка‑предложение мне понравилась. А вот вечерняя встреча с осведомителем напрочь отбила охоту веселиться. Насколько мне удалось понять, к нам подошел старый офицер СИЗО (следственного изолятора), добрейшей души человек, в свое время таскавший на свободу «телеги» авторитетов, «отдыхавших» временно в его заведении. Естественно, таскал не бесплатно. Он объяснил, что мальчики из сидоренской «шестерки» привозили в его «контору» Агафонова в мае (пропавшего он опознал по фотографии, показанной по телевидению). Регистрировать привезенного оперы почему‑то не захотели – им была нужна лишь камера для «расспросов». «Расспрашивали с пристрастием» те орлы пожилого доктора до двух часов ночи. Тема «беседы»? Конечно, подслушал – откуда на имя доктора вклад в швейцарском банке на несколько сот тысяч долларов? Агафонов молчал до утра, а утром – помер. Сердце, видать, не выдержало одного из уколов в вену. Увозили его тело на той же «Ниве», что и привезли. Куда увезли и где тело? А хрен его знает! Может, и «проявится» где‑нибудь после зимы из‑под снега... А скорее всего – нет. Эти ребята умеют прятать концы.

– А где гарантия, что все это правда? – спросил я.

Мне ответил Агафонов‑москвич:

– Молодой человек, вопросов больше не надо! Отдайте человеку деньга и отвезите меня куда‑нибудь в гостиницу. Мне нужно подумать и отдохнуть!

Я отвез его в «Турист» – по старой дружбе и в память Ивана Николаевича для меня всегда держали номер в резерве.

На следующий день Агафонов‑москвич дал мне свою визитку, попросив, если, не дай Бог, что случится со мной, обращаться к нему напрямую, и уже на трапе сунул в мой карман пять сотенных долларовых купюр из тех, что я вернул ему накануне вечером. И улетел. Может быть, кто‑то и подумает: идиот, добыл информацию и отказался от трех тысяч баксов... Но остальные, думаю, меня поймут – по‑другому я не смог...

Сроки агафоновского дела закончились. Результаты? Упаси Бог – ноль! В конце октября у меня состоялся нелицеприятный разговор с начальником РОВД:

– Веснин, а Веснин! Здесь у некоторых товарищей возникают разные нехорошие версии типа: а не твоих ли рук дело смерть Шевченко в ДТП (дорожно‑транспортном происшествии) почти год назад? Сумку той бухгалтерши, с завода, вернул ты, перед этим «поставив на уши» всех ее знакомых и не очень! – Старый дотошный волк‑оперативник подсовывал ловушку. Надо было отвечать.

– А я ее, может быть, любил – во всяком случае это мое личное дело! А насчет ДТП – мы с вами, товарищ полковник, давно уже не дети – нужны веские неопровержимые доказательства.

– Ты дывысь – грамотный какой стал! Так вот... Тобой тут слишком многие стали интересоваться – и КГБ, и наши – шестой отдел. Сделай доброе дело – «слиняй» в командировку от гpexa подальше! Пока тобой здесь не будет пахнуть, может, все и уляжется!

Думал я недолго – дома меня не удерживало ничего, а в Москве – может быть, снова с Олегом встречусь. Да и вообще – соскучился я по новому, засиделся... Уезжал, заплатив всю агафоновскую валюту за мраморное надгробие на могилу мамы – большое, видное издалека. А на напыленном портрете она – как живая!