Охота на крутых - [37]

– Я так тебя ждала, Михай‑Мишенька! И верила, что придешь!

– А откуда такая уверенность? – пошутил Михай.

– Ну... ведь ты же недосказал историю о друге, – схитрила Олеся. – А у меня, наверное, теперь будет достаточно времени, чтобы выслушать ее всю до конца.

– Более чем достаточно! – вмешался стоящий в двери хирург. – Недельки три я вас здесь подержу – это точно. А пока – пошли, пошли,– заторопил он Михая. – Сдал я вам ее отремонтированную, все на своих местах – убедились, надеюсь, за мое кратковременное отсутствие, а теперь – пошли, зайдете завтра – сейчас ей глюкозу будут вливать.

– А читать ей можно?

– Не возбраняется – в умеренных дозах.

– Олесь, мы по пути к Ивану заскочили... я еще там, в гостинице хотел... в общем, спрячь пока, потом почитаешь, на сон грядущий. А я завтра приду обязательно. – Михай сунул ей под подушку пухлую общую тетрадь, затем обернулся и посмотрел на Владислава. Тот понял и отступил в коридор, захлопнул дверь. Михай наклонился к Олесе и... горячие руки обвили его шею, а ее губы приникли к его. Поцелуй получился затяжным. Михай чуть не задохнулся.

– Ты что делаешь, швы разойдутся!

– Да я выздоровела, как только ты в палату вошел. Уходи сейчас же, не то я разревусь как корова!

– До завтра! – Михай весело выкатился за дверь.

Вечером Олеся достала из‑под подушки тетрадь, открыла ее. Первых страниц не было, записи начинались с пронумерованной двадцать второй.

«... Причину самоубийства Насти мне объяснил знакомый официант из «Туриста». С тех пор я и начал «волчатничать»: после службы, в свободное время, прогуливался вечерами и ночами по городу. И первым, кого я отловил, был младший Гальчевский, когда он вышел подышать свежим воздухом с проституткой. Я подстерег его за рестораном... Позже я читал Костино объяснение в органы внутренних дел: «Из темноты появился неизвестный, сильно ударил меня по голове ногой. Я упал. Он сказал моей подруге: «Вали отсюда, шкорка!» – а дальше бил ногами куда попало, в основном по груди, животу и половым органам. Затем взял меня за избитые органы, поставил на колени и полил мне голову своей мочой, сказав, что я – «чмо»...

Гальчевский три месяца провалялся в больнице, излечивая переломы – открытые и закрытые, а его папашка перевернул вверх дном весь городок, затем вывернул его наизнанку. Было одно только место, которое не догадался перетрясти, – ГУВД...

Несколько раз потерпевшие от меня «крутые» пытались скооперироваться, чтобы наказать «волка» из темноты. Но делали это так нелепо, что было просто смешно наблюдать, как их «шестерки» пытались за кем‑то следить или хватали в темноте одиноких бомжей‑алкашей. Зато я их отслеживал! Очередной из пострадавших обратился даже к нашему с Борькой патрулю:

– Ребята, найдите! Я классно заплачу! Найдите мне эту тварь, он же где‑то рядом ошивается, гад!

В помощи «заказчику» было вежливо отказано. Борька, может быть, где‑то краешком ума все же подозревал о моих похождениях, но, также зная мой взрывной характер, предпочитал молчать, ожидая, когда я все расскажу сам. Я тоже молчал пока, памятуя, что одному выпутываться во много раз легче, чем группой.

Через полгода, весной 84‑го, меня и Борьку вызвал к себе комбат ППС, старый служака:

– Сынки, кто это так «шутит» на вашем объекте? Показатели преступности падают – это хорошо, но резко увеличилось число нападений на граждан за территориями гостиницы и ресторана. И что это за «волк»? Не ты ли, Веснин, из ума выжил? А может, твой напарник по молодости лет дурит?

«Сынки» молчали. Все закончилось тем, что в мае меня перебросили в Октябрьский РОВД на скучную работу – сидеть в «дежурке». Видимо, от расстройства чувств я в том же году поступил в Донецкую средне‑специальную школу милиции, где и проучился до 1988 года. Заочная учеба хоть как‑то отвлекала от серости будней службы по охране бомжей и алкашей в «обезьяннике» – комнате, где вместо стен – решетки. Еще была у меня тогда мечта – получив лейтенантские погоны и должность оперуполномоченного, дать жару «крутым» на всю катушку.

Шли годы... Конец восьмидесятых – процветание перестройки. Мама моя потихоньку дотягивала до пенсии. Женщины в моей жизни? Да, были и женщины, немало было встреч и расставаний, но все – без клятв в любви и сожаления о происшедшем. Так, несерьезно, мимолетом, горящей спичкой, как говорят. Настоящую «свою» найти не мог. То есть она была где‑то, еще в семнадцатилетнем возрасте, но... Сейчас вспоминалась как очень хороший сон, который так быстро и трагически оборвался. С тех пор я возненавидел рокеров, хоть когда‑то был им сам. И неплохим.

И вот... Уже перед выпускными экзаменами в школе милиции, в один из майских вечеров 1988 года, к нам в «дежурку» с криками о помощи вбежала молодая женщина – ее на улице ограбили: два каких‑то паразита ударили в живот и отобрали сумку, в которой‑то денег всего ничего. Но там были очень важные документы, а пострадавшая – главный бухгалтер крупного завода. Я тоща не на смене был, так просто зашел к своим потрепаться. Дежурный у той женщины заявление принял, а розыскники пообещали найти грабителей, естественно, «порешав вопросы». Ей было примерно лет тридцать пять – и великолепная фигура при этом. Я проводил женщину, по дороге успокаивая, как умел. Ее звали Наталья Сергеевна. Дома она пригласила меня на чашку кофе, познакомила с матерью. А вечером, довольно уже поздно, я ушел, пообещав позвонить. Сходил к себе, предупредил маму, что ночевать не буду, взял из своего инженерно‑саперного склада в письменном столе моток капроновой нити, трехсотграммовую гирю, служебную РП‑79 и пошел «погулять» в тот район, где ограбили Наталью. Около двух часов ночи состоялась интересная встреча: два типа «чистили» чьи‑то «Жигули» шестой модели. Вот уж никак они не ожидали моего появления! Я не стал предъявлять удостоверение – хватило воспоминаний о первом случае в «Туристе», а сразу включил в работу веский аргумент – РП‑79. Один из них послушно принял нужное положение – рылом в землю и лежать, а вот со вторым пришлось воевать – у него монтировка в руке была. Но против гирьки на шнурке не очень‑то попрешь – я ему ее слегка метнул в голову. Дальше – краткий опрос «задержанных», основной темой которого было: свобода в обмен на информацию о том, кто «гопнул» даму в парке. Минут через пять «разговоров» жертва гирьки вспомнила, кто это натворил. Отправил за сумкой, а его дружка «припарковал» к дереву спиной, связав руки в обнимку за ствол. Ну а гирьку на шнуре с петлей подвесил к его мужской гордости. Это чтобы дружок его быстрее сбегал туда‑обратно. И чтобы в сумке все было чин‑чинарем... Неудачникам тем, наверное, надолго запомнился чокнутый мужик из ночи, который их зачем‑то научил читать «Отче наш...» и бояться темноты.