Охота на императора - [126]

– Теперь с уверенностью могу утверждать, что пациент вернется к полноценной жизни. Это вопрос времени и тщательного соблюдения моих рекомендаций. Прежде всего – полный покой.

– Дорогой мой Сергей Петрович, – Константин Николаевич нетерпеливо покачивал ногой. – С его неуёмной энергией я не могу вам это гарантировать полностью, но хотя бы умственный труд адъютанту не противопоказан?

Уложив свои инструменты в саквояж, Боткин сделал несколько шагов к кровати, на которой с обреченным видом сидел капитан, который внимательно слушал присутствующих в комнате. Каждое их слово было для него познанием себя и своего прошлого. Несмотря на туман в голове, адъютант поймал себя на мысли, что стыдится своей немощности.

– Дайте-ка… – доктор еще раз тщательно рассмотрел зрачок пациента и проверил его пульс, воспользовавшись хронометром. – Итак… Судя по тому, что доложил господин, доставивший пациента, мы имеем дело с краткосрочным расстройством памяти. Самый яркий момент, травматический эпизод, в результате которого пациент потерял память, выпадает из нашего расследования, он недоступен. Но!

Боткин, словно на лекции, многозначительно поднял палец вверх, будто обращая на себя внимание молодых студентов.

– Шрам, судя по его степени заживления, несомненно, является ключом к разгадке. Именно события, в результате которых больной его получил, послужили причиной отказа памяти.

Лейб-медик подошел к Лузгину и двумя руками наклонил его голову вперед, так, чтобы иллюстрировать свои предположения:

– Не могу сказать точно, была ли это пуля, или нечто копьевидное, может быть дротик, но смотрите – кожный покров был буквально разорван. Орудие, которым была нанесена травма, было приложено с силой достаточной, чтобы повредить кости черепа. Они срослись неправильно, образовалась характерная борозда…

Боткин мизинцем показывал те точки на голове пациента, о которых вел речь.

– Нет, пожалуй, я склоняюсь к тому, что это была пуля… Так вот. За раной следили не медики. Явно видно, что пациент пережил гнойные процессы, но здоровый организм мобилизовал свои силы и справился сам. Вы спросите, что меня радует?

Присутствующие внимательно слушали лейб-медика, будто судью, который вот-вот вынесет свой приговор и Боткин, заметивший такое почтительное к себе отношение, не стал томить их ожиданием.

– Травма головного мозга не принесла никаких необратимых последствий. Рефлексы сохранены, речь, хотя и замедлена, но весьма четкая.

– А если участь, что наш Леонид Павлович до сих пор вообще хранил молчание, то совершенно точно можно утверждать, что он идет на поправку! – нетерпеливо заявил Великий князь, поднявшись с кресла. – Сергей Петрович… Этот офицер занимается расследованием, в тонкости которого я вас, естественно, посвятить не могу.

Лузгин, до сих пор сидевший в неудобной позе, прижав подбородок к груди, резко вскинул голову, слушая Константина Николаевича, который эмоционально продолжил:

– Каждое его слово по результатам экспедиции имеет колоссальное значение для понимания событий, которые происходят здесь. Мне нужно, чтобы вы ему вернули память, дорогой мой… И чем быстрее, тем лучше. Да, да, адъютант… Ты в Лондоне отличился, но Подгорский не знает подробностей. Их знаешь только ты. Так что, давай, вспоминай, где был, что видел, куда тебя угораздило, как ты вообще во Франции оказался. Завтра министерство иностранных дел мне подробный отчет предоставит. Читать будем вместе…

– Вот именно, Ваше высочество! Подробности. Очень важны подробности. Смотрите – пациент вспомнил супругу, – Боткин почтенно поклонился Татьяне Борисовне. – Он вспомнил друзей своих. Их имена. Разговаривайте с ним, много и долго разговаривайте. Вот мои рекомендации. Всё это можно найти у аптекаря, но я снова обращаю ваше внимание – ему нужен покой и как можно меньше эмоций, особенно плохих. Прошу об этом помнить.

Великий князь подошел к кровати и подал руку адъютанту, но тот её не пожал, а напротив, спрятал обе за спину:

– Прошу, Ваше высочество, не уходите. Доктор сказал разговаривать. У меня в голове сейчас шторм, словно в открытом океане. Пока не поздно спрашивайте меня… Спрашивайте… Доктор сказал разговаривать.

Боткин утвердительно кивнул в сторону августейшего гостя, подтверждая своё согласие.

В это время Великий князь, почувствовавший даже некий азарт, энергично подошел к столу, взял один из стульев, и, поставив его спинкой к Лузгину, уселся напротив, уставившись ледяным взглядом голубых глаз прямо в зрачки капитана.

– Ты вспомнил шторм. Ты часто ходил в океан?

Лузгин взялся руками за колени и крепко их сжал. Он не понимал, почему, но мозг дал команду выдержать взгляд Великого князя. Жесткий, не моргающий взгляд, как у змеи.

– Не знаю. Но я морской офицер. На столе моя фотография в мундире.

Татьяна Борисовна, выходившая за пером и чернильницей для доктора, уже вернулась в гостиную, но вынуждена была подчиниться останавливающему жесту Константина Николаевича, и замерла, не сделав и пары шагов.

– Ты бывал в Зимнем дворце? Ты видел государя? – голос Великого князя приобрел какой-то зловещий оттенок.

Татьяна Борисовна для себя это отметила, но списала наблюдение на подражание стилю одного известного медиума, удостоившегося чести устраивать сеансы при дворе.