Охота на хищных зверей - [11]

– Вот вам и натуральный манок, – сказал дед. – Если у вас есть упорство и терпение, можете научиться владеть им в несколько дней.

Я пытался и манком, и пальцем воспроизвести звуки, схожие с криком зайца и писком мыши, но явно фальшивил, и Калистрат Терентьевич, весело улыбаясь, меня обнадеживал:

– Ничего, ничего! Это наука и мне не сразу далась. Есть и другой способ, попроще. Лисица идет и на утиный манок, – и, согнув пальцы в кулак, к моему изумлению, закрякал уткой и зашарпал селезнем. – Можно играть и купленным в магазине утиным манком, прокрякав им не больше двух-трех раз, – поучал дед.

– А сколько раз нужно дунуть в манок? – спросил я его.

– Два, в крайности не больше трех раз, если верещать по-зайчиному, – ответил, не задумываясь, дед, – иначе зверь быстро смекнет, что это кричит не заяц, а кто-то подделывается под него. Другое дело манить по-мышиному, когда зверь находится не ближе чем в ста пятидесяти шагах. Тогда можно играть губами или манком и почаще.

Старик сделал паузу, набил трубку и, залезая на лежанку, добавил:

– Завтра пойдем за лисицами. На рассвете двинулись в путь.

Заря загоралась медленно. Западный ветер чуть пошевеливал макушки низкорослой ольхи. Мы остановились на опушке леса. Дед надел маскировочный халат,

я накрыл грудь домотканной льняной простыней, завязал на спине узлы.

– Садись туда, за ту елочку, и спокойно жди. Появится на поле лисица – мани по-мышиному и будь готов! – сказал он и, перейдя овраг, скрылся в кустарнике.

Я всматривался еще в тусклую белизну полей, напрягал зрение и слух, но ничего не видел и не слышал. Но вот из-за леса показалось солнце, и все вокруг зарозовело, заискрилось. В противоположной стороне, за оврагом, на краю кустарника раздалось знакомое:

– Кнээ! Кнээ! Кнээ!

«Дед пальцем манит лисицу, – подумал я. – Но где же лисица? Почему я ее не вижу?»

Я осматривал каждый бугорок, каждый пучок травы, возвышавшийся из-под снега.

«А-а, вот где она, красно-рыжая плутовка!» Лисица почти ползла по сухой траве, против ветра, то останавливаясь и вытягиваясь в струну, то пригибая острую мордочку к снегу.

Тихонько я стал дуть в раструбок манка, не прикрывая его пальцами. «Ци, ци, ци!» – послышалось в тихом морозном воздухе. Лисица остановилась, приподняла уши. Это – верный признак, что она расслышала манок. Затем зверь резко повернул против ветра, затрусил почти рысью. Я крепко сжал в руках двустволку. Еще тридцать-сорок шагов – и дед сможет поздравить меня с полем.

Прогремел выстрел, только не мой. Дед опередил меня. Но почему же побежала лисица? Я вскочил на ноги…

Дед вылез из оврага, держа за задние лапы здоровенного, лимонного цвета, лисовина. Значит, он подманил и свалил другую лисицу, а моя, потревоженная выстрелом деда, ушла.

Поздравив дедушку с полем, я рассказал, как из-за его выстрела я упустил лисицу. Он улыбнулся.

– Дело поправимое, теперь ты будешь стрелять.

Не прошло и часа, как лисица лежала у моих ног. Больше лисиц на этом поле не оказалось. К полудню мы двинулись в густой ельник, подсчитали входные и выходные следы лисиц. Два выходных следа подсказывали, что в густом ельнике залегли две лисицы.

– Надо полчаса выждать. Если зверь слышал наши шаги, пусть успокоится, а то ни на какой манок не пойдет, – сказал дед.

Учтя направление ветра, он поставил меня на входном следу зверя, за елочкой, а сам стал шагах в пятидесяти. В морозном воздухе опять раздался «заячий» крик, коротко повторенный через четверть минуты.

Я стоял не шевелясь, зорко оглядывая поросль ельника. Прошло не более двух-трех минут, и из небольшого овражка, крадучись, выбралась лисица. Она была уже в шестидесяти шагах, когда я не выдержал и кашлянул в шапку: хронический трахеит испортил все дело. Лисица прыгнула в сторону, я послал ей вдогонку заряд нолевки и «пропуделял» начисто.

Дед покачал головой, рассмеялся и махнул рукой.

– Жить зверю суждено! С кашлем и у меня не раз так получалось, – сказал, посмеиваясь, Калистрат Терентьевич, поворачивая на дорогу к деревне.

Постепенно я отлично научился верещать по-заячьи и подражать губами мышиному писку. В первое время, признаться, нелегко давалась мне эта хитрая задача. Много было неудач. Не раз, пролежав часами в снегу, в метель и мороз, я возвращался домой с пустыми руками. Но чем упорнее я изучал лисьи повадки, чем более совершенствовался в приманивании, тем чаще стал подвешивать на ремень лисиц. Охотясь на лисицу с манком, я изучал нравы и повадки этого плутоватого зверя и убедился, что вся хитрость лисицы заключается в ее чрезмерной трусости и осторожности, а превосходный слух и хорошее зрение дают ей возможность прекрасно разбираться в обстановке.

Я не раз убеждался также в том, что лисица бывает иногда чересчур наивной. Приведу в подтверждение этого следующий случай.

Однажды в Подмосковье я охотился с гончей на беляков. Гон костромича Буруна слышался все ближе и ближе. Я стоял в еловом лесу, готов был принять зверя. Вдруг под толстой елью я заметил на снегу рыжее пятно. Пятно оказалось лисицей. Она подняла голову и тут же снова ее опустила. Интересно то, что лисица была в каких-нибудь двадцати пяти шагах от меня и слышала голос собаки. Она была убита наповал. Разве это не наивность зверя, видя человека и слыша гон собаки, не искать от них спасения в бегстве?