Охота на герцогиню - [64]

— Так вы уже закончили осмотр? — сказала она холодно-повелительным тоном. — Полагаю, меня еще не познакомили с вашим поздним гостем. Возможно, он чурается условностей, и приветили его довольно странно в этот неурочный час. Однако, смею заметить, можно извинить экстравагантность джентльмена, если он явит такое же благородство и обходительность, как и его хозяин. Если он улучшит свои манеры ради знакомства с нами, вы будете великолепно оттенять друг друга, милорд.

— Изрядно. — Джек лениво поаплодировал, насмешливо одобряя ее речь. Он чувствовал, как горят его уши. — Но я не позволю вам в одиночестве плестись до моего дома, вы можете войти в азарт и усугубить свои травмы. Могут подумать, вы пустились гулять по розарию для поправки здоровья и заплутали.

— А разве не так? — спросила она полуутвердительно, словно перед ней малый ребенок, которому надо все членораздельно объяснить. — Ночь такая лунная, и Персефона, и я, мы не могли заснуть и случайно встретились по пути в библиотеку, взять там какую-нибудь книгу потолще и поскучнее, чтобы побыстрее заснуть за чтением. Но нам очень захотелось подышать свежим ночным воздухом, и мы вместе вышли погулять под луной, чтобы утомиться как следует и после этого спокойно заснуть. Наши консерваторы могут сказать, что молодым незамужним леди не следует так рисковать, но мы же вместе и к тому же не выходили за пределы ваших усадебных парков, поэтому я сомневаюсь, что, если нас обнаружат, нашей репутации будет нанесен непоправимый вред, тем более мы возвращаемся, разумеется, без сопровождающих.

— Мне дела нет до вашей репутации, я беспокоюсь за вас, — безжалостно заключил Джек и подхватил ее на руки, несмотря на ее усталые попытки отбиться от его властных объятий.

— Грубиян. — Тон ее был гораздо искреннее, чем ему хотелось. — Своевольный, высокомерный, упрямый мул, и это неизлечимо, — строптиво проворчала она, устав молотить кулачками, и покорно затихла в его руках, пока он поднимался с ней по ступенькам.

Джек внес ее в храм и осторожно уложил на банкетку.

— Горгона Медуза, — сердито одобрил он творение своих рук. — В той амфоре наверняка есть ящик с трутом, лучина и свечи.

Он рассеянно кивнул, но Персефона и Калверкоум в темноте едва ли разглядели его неопределенный намек.

Кузина зажгла свечу, и Джек успел заметить, как ее лицо вдруг исказилось от великого смущения, затем она снова подняла глаза и с ужасом посмотрела на его бывшего приятеля. Джек велел ей спустить чулки, чтобы посмотреть на лодыжку.

— Я просто устала, только и всего, — возмутилась она и уселась на chaise, скрестив руки на груди и мрачно сверкая глазами. — Мне надо немедленно вернуться в Эшбертон и отдохнуть до утра, чем быстрее, тем лучше для моей лодыжки.

— Вы ни шагу не сделаете этой ногой ни сегодня, ни завтра, — сухо сказал он. Невыносимо даже представить, как она будет на его глазах терпеть боль, сохраняя невозмутимый вид, каждый ее шаг будет кинжалом пронзать его душу. — Действительно, пока не рассвело, поспешу ко двору, и вы денек полежите в постели или отдохнете на софе в гостиной тети Мелиссы.

— И не собираюсь. Лучше уж потерплю ваше присутствие, — отрезала она, гневно насупившись.

— Тогда попрошу вашего отца выслать экипаж, пусть везут вас домой без лишних треволнений, — пообещал он зловещим тоном.

— И оставить ваших гостей? Представляю, как заворкуют сплетницы. Мне так и хочется ударить вас, чтобы привести, наконец, в чувство, недоумок.

— Невеста герцога вне подозрений, — произнес он, рисуясь. — Так что мне наплевать. Пусть говорят. А мне даже на руку, поеду к вашим родителям и буду просить их благословить наш брак. И если вы не позволяете мне опекать вас здесь, там вы неизбежно почувствуете себя центром моего безбрежного внимания, хотите вы того или нет.

— Если вы действительно желаете жениться на Джессике, какого черта было лицемерить и позволять маме приглашать этих смешливых дурочек? — спросила Персефона.

— Потому что я осознал свое желание уже после того, как они сюда явились, — привел Джек достаточно разумную, по его мнению, причину.

Джессика и Персефона обменялись понимающими взглядами и вместе покачали головой, осуждая мужскую логику. Джек мельком глянул в сторону Алекса, ища его поддержки. Затем вгляделся еще раз — пристальнее — и понял, отчего его соратник предпочел прятаться где-то в тени, а Персефона так долго и отважно рассматривала его еще минуту назад.

«Не сказать, что здравствующий граф Калверкоум ужасен лицом», — размышлял Джек, глядя на единственный целый глаз Алекса, смотревший, как всегда, ясно, проницательно и тоскливо. Его мучитель, как видно, действовал острой бритвой, и затем раны были аккуратно, можно сказать, ювелирно зашиты. Одна половина его лица осталась по-прежнему надменно-изящной, другая же представляла собой пародию на нее, словно художник, писавший портрет, устал взирать на совершенство и размазал половину своей работы.

Джек постарался не выдать своих эмоций, такое изуверство больного ума просто в голове не укладывалось и повергало в оторопь. Не верилось, что человек способен изощряться столь жестоко. Раны, которые теперь белели шрамами, похоже, наносились неспешно, одна за одной, мучитель, возможно, издевался над Алексом не один день, нанося новые порезы так, чтобы открывались поджившие рубцы и боль с каждым разом нарастала.