Охота на герцогиню - [30]

Марта настояла, чтобы она на верховой прогулке непременно покрывала волосы сеточкой.

Он приподнял брови, словно оспаривая ее право судить, как ему следует или не следует поступать, если он так очевидно остро желает ее.

— Могу — и буду.

— Приличные девушки и их компаньонки были бы оскорблены до глубины души, если бы вы таким образом возжелали одну из них, — подбросила она несколько опрометчивую идею.

— Впору мне оскорбиться, Джесс, поскольку любая из них волнует меня не больше, чем стайка глупых школьниц, других чувств они у меня никогда не вызовут. Не тщитесь включить в ваш аудиторский список некие бриллианты первой величины, которые якобы ускользнули от внимания моей тети и бабушки. Как вы понимаете, я не пожелаю ни одну вместо вас, даже если вы меня оттолкнете.

— Обязаны пожелать. Я — невзрачная, уже в возрасте, а они, юные и прелестные, за тем и приехали сюда, чтобы вы за ними поухаживали и выбрали себе в жены наилучшую.

— Еще слово в том же духе — и я вытащу вас отсюда и объявлю перед всеми о нашей помолвке, опомниться не успеете, — свирепо пообещал он. — Я не позволю, чтобы вы, Джесс, ставили себя хоть в чем-то ниже их. Даже если бы я не желал спать с вами и делить стол и кров, даже в таком случае мне было бы неприятно слышать о том, как вы уничижаете себя.

— Как вы думаете, Джек, сколько предложений я успела получить за те пять лет, что вращаюсь в светских кругах? — сердито спросила она.

— Столько, сколько захотели или подали на то надежду, — просто ответил он.

— Ни одного! — выкрикнула она.

— Вот видите, — ответил он таким тоном, словно она разрешила дилемму в его пользу. — Разве уважающий себя джентльмен будет делать предложение леди, которая неизменно дает понять, что ей это ни к чему?

— Сделал бы, если бы любил меня, — оправдалась Джессика.

— Но вы сами лишили себя шанса, отвергая все приемлемые партии.

— Не льстите себе — не потому, что влюбилась в вас, — отрезала она.

— Это когда вас уже представили ко двору и вы всякий раз смотрели букой, стоило мне приблизиться? Я не такой храбрец! Вашу ледяную суровость надо бы использовать в качестве секретного оружия в войне с французами. Осталось только найти смельчака, который исхитрится запечатать того джинна в бутыль и в решающий момент метнет снаряд во врага.

— Не надо шутить, — уныло сказала Джессика.

Она внезапно поняла, что страшно устала от этого бесцельного спора.

— Это не шутка, Джессика. Я серьезен, как никогда, — заверил он и прислонился лбом к ее челу, словно большую близость не мог себе позволить.

— То есть мной и в самом деле можно устрашить гвардию Бонапарта? — спросила она, едва не дрогнув под натиском, тем самым она позволила бы ему совершить самую большую ошибку в его жизни, нет, такого ей не вынести.

— Серьезно, вы мне нужны как жена, Джессика, — сказал он, поднимая голову, чтобы хорошенько рассмотреть ее глаза, его взгляд должен был подтвердить искренность всех его обещаний и намерение быть ее мужем.

— Значит, не очень-то и серьезно.

— Откуда вам знать? — спросил он так, словно эта чертовка нарочно изводит его, а не пытается спасти от рокового поступка.

— А вам разве не смешно представить рядом с собой хромую герцогиню, которая пять лет просидела у стенки, наблюдая, как юные красавицы танцуют, флиртуют и затем выходят замуж? О, как посмеются сплетники над нами обоими, теряясь в догадках, каким образом мне удалось подловить жениха. Не иначе под угрозой скандала.

— Глупышка вы, Джесс, и глупо быть настолько слепой, чтобы не замечать собственных прелестей.

— Однако я не настолько глупа, чтобы ответить согласием только потому, что вы знакомы со мной и готовы утвердить меня на роль вашей жены. Большего оскорбления, Джек, мне трудно представить.

— Трудно? — Голос его прозвучал враждебно и холодно, и ее пробила дрожь, хотя в этот летний день было солнечно и тепло, и совсем недавно они оба сгорали в огне страсти. — Самое тяжкое оскорбление, которое я мог бы вам нанести, гораздо легче того оскорбления, которое вы сами себе наносите, мисс Пэндл. Некогда вы были вольнолюбивой, мятежной, неуемной девчонкой, в те времена вы никому не позволили бы унизить вас — хоть королю, хоть простолюдину. Теперь же настолько робки и обходительны, что готовы вжаться в стенку, только бы вас не заметили, поскольку вам никогда не найти своего места в жизни из-за пустячного прихрамывания. Это уничижение попахивает лицемерием, так, Джесс? «Не буду играть, потому что рискую остаться с носом» — вот что вы думаете на самом деле.

— Вы так проникли в мои мысли? Так знайте, Джек Сиборн, что та полудикая девчонка, столь милая вашему сердцу, скорее плюнет вам в глаза, чем станет выслушивать ваши равнодушные предложения. Та Джессика не согласилась бы на брак без любви, и эта Джессика тоже. Хромаю я или нет, в любом случае не согласилась бы стать чьей-то «сносной» женой, — выдала она яростную отповедь.

— Но мне, по крайней мере, удалось возбудить в вас некую страсть, — вкрадчиво протянул он таким тоном, словно они привычно пререкаются во время нечаянной встречи средь шумного лондонского бала — ее головной боли в течение последних пяти лет. — Я видел, как разметались ваши прелестные волосы, видел ваши бирюзовые глаза, которые снова засияли спустя столько лет, теперь я, по крайней мере, знаю, что та Джесс еще жива и здорова, хотя вы сами в том не уверены. Мне нужна именно та Джессика Пэндл. Я женюсь на вас — другая мне не нужна.