Охота на джокера - [30]

— Понимаю. Продолжайте.

— А все, что вы чувствуете, напротив, обладает там весьма ощутимой реальностью, независимой от вашей воли и желаний. И если джокер не умеет контролировать свои эмоции, они каскадно усиливаются и убивают его. Чаще всего умирают от страха, но убить может и гнев, и отвращение, и даже радость. Это первое, чему учится джокер: помнить свою цель и правильно использовать страх. Он должен быть лишь сигналом опасности, не больше.

— Но каждому когда-то не хватает выучки? Он сталкивается с чем-то таким, от чего его подкорка выходит из под контроля?

— Совершенно верно. Это, видимо, случилось и с Юзефом.

— Значит, вы были правы, когда говорили о естественной смерти?

— Да. Но тело тащили по полу.

ИНТЕРМЕДИЯ

Девять лет назад. Нефелла.

Маленький город, белый собор, ползущие с гор облака. Гесперида, начало лета.

Двое студентов в гостинице. Они уже два месяца путешествуют по Нефелле, раздумывая, не сменить ли университет.

Деньги кончаются.

Студенты едят раз в день в самом дешевом кафе некий суп, называемый «Зольянка.»

Острый густой навар, кружки сосиски и грибы. Горячо, сытно, но через неделю уже поступает к горлу.

Еще есть белый, горьковатый пахнущий травами хлеб и чай в пакетиках. Иногда молоко.

Можно было бы написать родне, попросить денег и двинуться дальше, но жара незаметно ввергает студентов в полную апатию. Внутренний голос подсказывает, что «Зольянка» в других городах ничем не отличается от здешней.

Один из двоих, Карел ван Глек, строен, хорош собой и родовит. Он единственный и, можно сказать наследный племянник Якоба Лодовейка Баязида.

Видимо от избытка сил и здоровья его частенько мучают мрачные мысли.

А может быть, он просто чувствует (и чувствует верно), что легкая меланхолия способствует успеху у женщин.

С дядей он в ссоре, потому что жаждет самостоятельности.

Или потому, что нужно же на ком-то срывать раздражение, а родители Карела уже умерли.

Или потому, что некрасиво дружить с богатым стариком.

В Туле он сменил аржентское имя Карел на более гордое и звучное Конрад, других следов пребывание в университете на нем не оставило.

Второй — Ричард Теодоракис, по прозвищу Пикколо, уроженец Гелиада. В детстве он, как многие на побережье, переболел костным туберкулезом, а оттого мал ростом и горбат.

Однако он, в отличие от Конрада, чуждается любой тривиальности, а оттого изо всех сил пытается не выглядеть злым горбуном и старательно излучает оптимизм. Более того, из слабых зачатков здравого смысла, имеющихся у его товарища, Ричард за два месяца знакомства сумел вырастить какое — никакое чувство юмора.

Правда, на то, чтобы помириться с дядей и попросить у него денег вышеупомянутых юмора и здравого смысла пока что не хватает.

Но вот однажды Конрад является к приятелю полным сил и энергии.

— Рич, мы пируем! Сегодня вечером в городе свадьба. Некий нобель из Аржента и некая богачка из Туле. Представляешь, какой размах?!

— Нобель-кобель, — бормочет Пикколо. — Свадьба века на нейтральной территории.

— Вот именно. Аржентец приходится мне дальним родственником. Я, улучив момент, напомнил ему об этом и получил приглашения для нас обоих. Так что, выделяй желудочный сок что есть мочи!

Они отправляются на торжество. Толпа людей, всюду цветы, роскошный стол в соседнем зале: матово поблескивает фарфор, призрачно белеют льняные салфетки, так и слышишь хруст, с которым они развернутся. Но вот что странно: ни жениха, ни невесты, ни священника не видно.

Опаздывают.

Гости ждут десять минут, двадцать, полчаса. Желудки студентов начинают как-то нехорошо ныть, заподозрив, что их подло обманули.

Пикколо отлучился, чтобы разведать обстановку. Конрад остался стоять у стены. За его спиной тяжелая темно-красная портьера, на фоне которой, кстати сказать, он смотрится великолепно.

И тут вдруг он слышит некий голос — юный, тихий приятный. И звучит этот голос почему-то за его спиной. И голос произносит:

— Ну что, сборище племенных жеребцов всем не терпится оценить стати новой кобылки?

Конрад заглядывает потихоньку за портьеру и видит юную девицу в белом платье, с жемчугами в волосах. Через руку ее перекинута фата. Он, естественно, тут же теряет дар речи.

А дева улыбается так, что сердце Конрада начинают покалывать тысячи иголочек и говорит:

— Советую вам не тратить время зря. Свадьбы не будет.

«Я так сочувствую вам, мадемуазель!» — хочет сказать Конрад. Но вместо этого вдруг довольно глупо спрашивает:

— Почему же?

— Потому что я уговорила своего жениха, и он покинул сегодня город. Простите, что не дала вам полюбоваться спектаклем.

Конрад задумывается, что, если бы, скажем, он был в этой истории на месте жениха, то какими, интересно, аргументами можно было бы убедить его отказаться от обещанного. А незнакомка продолжает:

— Впрочем, могу предложить другое развлечение, не хуже. Понимаете, господин ван Глек… Понимаете, Конрад, мне действительно нужно попасть в Аржент, но не чьей-нибудь женой, а свободной женщиной. Но одна я боюсь. Помогите мне. Украдите меня, пожалуйста.

— Мадемуазель, я был бы счастлив, — говорит Конрад, — но дело в том, что билет…

— Не беспокойтесь, — перебивает его невеста, — деньги я захвачу с собой. Иначе — что за побег? В Арженте сочтемся. Минут через пятнадцать осторожно уходите из зала, обойдите дом и ждите. Я спущусь. По рукам?