Охота на джокера - [18]

— Аржент долгие годы был спорной территорией между двумя соседними государствами — Туле и Гелиадом, мейнхеер Граве. Когда йонгфру Рида приехала сюда, его как раз собирались разделить пополам. Серебряные рудники Аржента к тому времени давно уже истощились, однако они не могли поделить и эти крохи. Йонгфру Рида и мейнхеер Баязид сумели прогнать захватчиков и найти серебро в рудниках. Они вернули нам свободу.

Взгляните в окно. Видите те четыре камня у фонтана. Это память о четырех городах, основанных ими. О четырех фортах, защищающих наши берега. Они прогнали пиратов Гелиада из наших вод.

— Стало быть, ваша хозяйка — известная личность в Арженте?

— Она — наша Дама Надежда, мейнхеер Граве.

Небольшое приключение не испортило Риде аппетита. А вот предстоящая встреча с настоятелем могла бы испортить, поэтому Рида стала готовиться к ней уже покачиваясь на спине Сверчка, чинно проплывая мимо рощиц и лугов.

«А ведь лет пять назад здесь были поля. Пшеница, ячмень…»

И память тут же выдала ей картинку: весеннее небо, переступающие в черной жиже ноги лошадей, отточенные, словно огромные секиры, лезвия плугов, запахи конского пота и вывороченной земли. Но с тех пор, как она нашла серебро в рудниках Аржент разбогател и ему не было больше нужды выращивать самому хлеб.

Воспоминание, как летучая рыба, сверкнув на солнце, снова ушло в глубину и Рида стала думать об отце Андрее, настоятеле Святого Сердца.

Если убрать весь романтический флер, Святое Сердце было просто неплохой частной больницей. Если же флер оставить, оно превращалось в провинциальную версию древнего ордена госпитальеров.

Отец Андрей отлично подходил на роль святого подвижника. Он был идеалистом, но относился пожалуй к самому безопасному их типу — с хорошей долей здравого смысла и без фанатизма.

Нужно отдать ему должное, он доказал, что мужчины могут отлично справиться с одной из самых женских профессий.

Риду этот феминизм наоборот очень забавлял. Она, однако, знала, что толку от Святого Сердца больше, чем от всех городских больниц вместе взятых.

В свое время она не поленилась, сама съездила в монастырь, облазала его «мирскую часть» сверху донизу и, удовлетворившись результатами осмотра, спросила настоятеля:

— Чем я могу помочь вам? Что вы предпочитаете: крупную сумму единовременно, или ежегодные пожертвования?

Ответ был полностью в духе отца Андрея:

— Мы не нуждаемся в ваших деньгах, йонгфру Ларсен. Однако здесь есть несколько душевнобольных. Если вы, с помощью ваших способностей, сможете облегчить им участь, это будет лучшим доказательством вашей доброй воли.

— Простите, я не смогу этого сделать.

— Почему же?

— Потому что или их болезнь врожденная, тогда это вне моей компетенции, или они сами захотели стать такими, и тогда я ничем не могу им помочь, — ответила Рида и, тем самым, поставила на себе крест.

В глубине души, отец Андрей воображал себя миссионером, а потому нуждался в дикарях и шаманах, продавших душу дьяволу. Эту-то роль он и отвел Риде и ее свите, впрочем, свою неприязнь он никогда не высказывал открыто, и за это Рида его уважала.

Да и за сам монастырь стоило его уважать. Подъезжая по плавному изгибу дороги, Рида невольно залюбовалась. Это был образец облагороженной человеческим трудом, изобильной дарами природы.

Отцветающие деревья, которые скоро согнутся под тяжестью плодов ровные, радующие глаз пышной зеленью, грядки птичник и скотный двор рыбьи садки и пруды сложенные из розового песчаника здания госпиталя и братских корпусов красные шпили церкви.

Отец Андрей выказал учтивость — встретил ее еще в саду у колодца. Рида поцеловала его маленькую сухую руку.

— Я слышал о вашем приезде, йонгфру Рида, но не ожидал увидеть вас у себя так быстро. Мне очень приятно.

— Рада вас видеть в добром здравии, святой отец. Как ваши дела?

— Спасибо, неплохо.

— К сожалению, не могу того же сказать о себе.

— Я глубоко соболезную вам, йонгфру Рида.

Однако в его голосе она ясно услышала осуждение. По его мнению, ей следовало бы выказать хоть немного печали, говоря о смерти приемного сына. Однако, так далеко ее учтивость не распространялась.

— Меня волнуют два вопроса. Тело Юзефа осматривал ваш врач?

— Совершенно верно.

— Я хотела бы с ним поговорить.

— Дайте подумать… К сожалению, сейчас это невозможно — он занят.

— А позже?

— Если хотите, я попрошу его зайти завтра в Дом Ламме.

(А за сегодняшний вечер он успеет объяснить, чего нужно остерегаться, разговаривая с йонгфру Ридой. Ну да ладно.)

— Замечательно. И второе. Я слышала, мейнхеер Конрад поселился у вас.

— И это верно.

— Мне сказали, он нездоров. Что с ним случилось?

— Я ничего об этом не знаю, йонгфру Рида.

— То есть?

— Конрад много помогает нам в саду и в конюшне. Что же до причин его молчания… Вы знаете, я не страдаю излишним любопытством. Если ему понадобится наша помощь, он скажет об этом сам.

— Я могу его увидеть?

— Мы сообщим мейнхееру Конраду о вашем желании.

Комната Конрада смотрелась скромно, но очаровательно. Широкий деревянный стол, светильник, плетеные стулья, простенький пейзажик на стене. Идеальное жилище для аристократа, решившего уйти от мира.