Охота на черного ястреба - [87]

Искать вход в подвал долго не пришлось. Я уже довольно много времени провёл в Сомали, дабы запомнить, что у аборигенов он традиционно находится под лестницей. Так оказалось и на этот раз.

Метровая хлипкая дверь была закрыта. Одного удара ногой хватило, чтобы она слетела с петель. Не входя внутрь, я осветил помещение фонарём. Вниз вела небольшая деревянная лестница. Подвал был неглубоким, так как луч света выхватил из темноты земляной пол.

— Подстрахуй, Симон! — чуть обернувшись, приказал я и спрыгнул вниз. Конечно, с моей стороны это был немного безрассудный поступок, ведь я спокойно мог получить пулю в живот, если в подвале остался кто-то живой из людей полковника Халила. Затаившись в темноте, он спокойно застрелил бы и меня, и Димку, но моё шестое чувство и логические рассуждения подсказывали, что там всё чисто. Не буду, однако, утомлять читателя объяснениями хода моих мыслей, но скажу одно: уверенность, что мы перебили всю охрану, была железной!

Оказавшись внутри подвала, я медленно повёл лучом фонаря влево и сразу же обнаружил лежавшее на полу неподвижное тело. Одного взгляда на него было достаточно, дабы понять, что это именно тот человек, которого мы искали. Я подошёл к Джахонгиру и наклонился над ним. Он лежал с закрытыми глазами и, казалось, не дышал. Я взял его за запястье. Пульс не прощупывался. Мне стоило большого труда взвалить тяжёлое бесчувственное тело на себя. Потолок подвала был довольно низким, поэтому приходилось идти на полусогнутых ногах. Сделав пару шагов до лестницы, я громко позвал Димыча: «Симон, принимай!» Сокольников встал на колени, наклонился, вытянул руки и подхватил тело Джахонгира под мышки. Димка легко вытянул нашего коллегу на поверхность.

Я уже собирался выбираться из подвала, как неожиданно до моего слуха донёсся вначале тихий голос, больше похожий на стоны, а затем уже кто-то на очень плохом английском языке попросил о помощи, сказав всего лишь два слова: «Help me!» Я остановился, прислушиваясь, уж не померещилось ли мне.

— Ты слышал, Савл? — спросил мой напарник.

«Уж, если слова о помощи достигли Димкиного уха, а он всё-таки находится наверху, то, стало быть, мне не показалось», — подумал я и посветил фонарём в направлении, откуда донеслась мольба о помощи.

Действительно, в дальнем углу подземелья лежал человек. Мне стоило большого труда рассмотреть его, ибо чёрная кожа пленника сливалась с цветом земляного пола, на котором он лежал. Я подошёл к человеку, наклонился над ним. Узник не подавал признаков жизни, но как только свет фонаря упал на его лицо, он тут же еле-еле приоткрыл глаза. Говорить пленник не мог. Он был изнеможён и настолько слаб, что даже был не в силах пошевелить рукой. Я легко подхватил узника на руки. Он практически ничего не весил, хотя ростом был не менее моего.

— Помочь? — прокричал сверху Сокольников.

— Справлюсь! — коротко ответил я, уже выбираясь на поверхность.

Мы уложили тело Джахонгира и незнакомого чернокожего человека в кузов «тойоты». Помочь нашему коллеге мы уже ничем не могли. Это стало сразу понятно, когда Димка вытащил его на улицу, и мы смогли при свете мощного фонаря рассмотреть увечья нашего коллеги. Его пальцы были распухшими и чёрными, от них шло зловоние, видимо, уже началась гангрена.

— Как же над ним, должно быть, издевались?! — покачивая головой, тихо, почти шёпотом, произнёс Димка.

Я взглянул на руки мёртвого сотрудника КГБ и подумал, что действительно пытали его долго и мучительно. Полковник Халил был хорошим мастером палаческих дел.

— Классный был разведчик! — вновь тихо сказал Сокольников. — Честный офицер, стойкий и преданный… Знаешь, Савл, я всегда относился к ребятам из Комитета с уважением. Не знаю, почему их наши армейские недолюбливали. Вот он погиб, а ведь мы даже не знаем его настоящего имени и, главное, не узнаем. Наверняка, он имел семью, друзей, знакомых, маму с папой. Что им скажут? Где их муж, отец и сын? А?.. Тоже, поди, как и мы, выехал в командировку в качестве специалиста по мониторингу. Семья даже проститься не сможет.

— Такая уж у нас работа, — отозвался я, — мы с тобой тоже, вполне вероятно, умрём под чужим именем. Профессия у нас необычная. Конечно, жаль, что лежать нашему парню придётся в неродной земле. Но с генералом Айдидом надо будет переговорить, может, как-нибудь удастся отправить тело в Россию? Хотя маловероятно.

— Когда хоронить будем? — спросил Сокольников.

— Ну не сейчас, конечно! Вначале давай доберёмся до Айдида. И так задержались. Доложим… Потом с этим парнем, — указал я на еле живого пленника, — надо что-то решать. Если ему не оказать срочную помощь, то он умрёт! Видишь, как истощён?

При ярком свете луны было хорошо видно, что пленник представляет собой практически скелет, обтянутый одной кожей. Полковник Халил не жалел никого: ни своих, ни чужих.

* * *

Приблизительно где-то за неделю, дней за десять до проведения операции, мы в очередной раз уехали в пустыню для подготовки позиций. Работы оставалось ещё очень много, поэтому надо было поторапливаться. Я и мой напарник, Димка Сокольников, вернулись тогда под самое утро, еле успев до восхода солнца. Машина немного забарахлила в пути, видимо, песок попал в топливо и забил бензонасос. После этого мы, прежде чем выезжать на работу, стали процеживать бензин через марлю, чтобы какая-либо случайность не нарушила бы наши планы и не сорвала так тщательно планируемую операцию. Вот как раз в тот момент, когда Сокольников фильтровал топливо, к нам подошёл наш коллега по имени Джахонгир. Настоящего его имени не знали, как, впрочем, он наши. В разведке не принято задавать вопросы, и если тебе сказали, что человека зовут хоть Буратино, то так и следует его называть.